Мэтт Хейг - Полночная библиотека [litres]

– Полагаю, да.

Джоанна отправилась за следующим медовым пряником. Марселу мягко улыбнулся, продолжая настаивать.

– Мне она показалась такой первобытной. Сама песня, я имею в виду. Вы будто выпустили все чувства наружу. А затем я обнаружил, что вы написали ее в тот вечер, когда уволили своего предыдущего менеджера. Который был до Джоанны. Вы узнали, что он обдирал вас…

– Да. Не слишком приятно, – сымпровизировала она. – Такое предательство.

– Я был большим поклонником «Лабиринтов» еще до «Воя». Но это будто написано прямо для меня. Эта песня и «Смотрительница маяка». «Вой» стал той песней, после которой я сказал: Нора Сид – гений . Слова довольно абстрактны, но вы выпускаете свой гнев одновременно так мягко и душевно, и сильно. Это как ранние Cure, объединившиеся с Фрэнком Оушеном, The Carpenters и Tame Impala [87] The Cure (с 1970-х) – британская рок-группа; Оушен , Фрэнк (с 2005) – независимый американский музыкант; Tame Impala (с 2007) – австралийская группа, работающая в жанре психоделического рока. .

Нора пыталась, но не смогла представить, как могла звучать эта песня.

Он начал петь, к удивлению окружающих:

– «Чтобы усилить мелодию, я приглушаю струну. / Перестань улыбаться, оскалься и вой на луну».

Нора улыбнулась и кивнула, будто знала слова.

– Да, да. Я просто… выла.

Лицо Марселу посерьезнело. Он был искренне обеспокоен.

– Вам пришлось справиться со стольким дерьмом за последние несколько лет. Преследования бывшего, плохие управляющие, распри, судебные тяжбы, проблемы с авторскими правами, трудный разрыв с Райаном Бейли, прием последнего альбома, реабилитация, тот случай в Торонто… когда вы упали от истощения в Париже, личная трагедия, драма-драма-драма. И вторжения прессы. Почему, как вы думаете, пресса вас так не любит?

Нора начала чувствовать тошноту. Неужели такой была слава? Постоянный горько-сладкий коктейль из поклонения и нападок? Неудивительно, что столько знаменитостей сходило со своего пути, ведь дорога постоянно меняла направление. Тебя будто бьют и целуют одновременно.

– Я… я не знаю… это довольно безумно…

– В смысле, вы когда-нибудь думали, какой была бы ваша жизнь, избери вы другой путь?

Нора слушала это, рассматривая, как пузырьки газа поднимаются в ее бокале с минеральной водой.

– Думаю, несложно представить себе более легкую жизнь, – произнесла она, поняв что-то впервые. – Но, возможно, легкой жизни не существует вовсе. Есть просто жизнь. В одной жизни я могла выйти замуж. В другой – работать в магазине. Я могла согласиться, когда симпатичный парень пригласил меня на кофе. В третьей я могла исследовать ледники за Полярным кругом. Еще в одной – стать олимпийской чемпионкой по плаванию. Кто знает? Каждую секунду или каждый день мы входим в новую вселенную. И мы проводим столько времени, мечтая о других жизнях, сравнивая себя с другими людьми и другими версиями себя, когда в действительности в большинстве жизней есть и что-то плохое и что-то хорошее.

Джоанна, Марселу и другой бразилец смотрели на нее, широко раскрыв глаза, но она теперь была в ударе. В свободном полете.

– Есть общие черты в жизни… рифмы. Так легко, застряв в одной жизни, представлять, что печаль, трагедия, неудача, страх – результат данного существования. Что это побочный продукт определенного стиля жизни, а не жизни вообще . В смысле, было бы гораздо проще, если бы мы понимали, что нет способа прожить жизнь, который сделает нас невосприимчивыми к огорчениям. И что огорчения – неизбежная часть ткани счастья. Нельзя получить одно без другого. Конечно, они достаются нам в разных долях. Но нет жизни, в которой вы можете пребывать в состоянии незамутненного счастья вечно. И представление, что такое возможно, лишь порождает больше несчастья в вашей жизни.

– Великолепный ответ, – сказал Марселу, убедившись, что она закончила. – Но сегодня я сказал бы, что на концерте вы казались счастливой. Когда вы сыграли «Мост над бурной водой» вместо «Воя», это было такое мощное заявление. Вы говорили: я сильная . Вы словно сообщали нам, своим фанатам, что у вас все хорошо. Итак, как проходит турне?

– Ну, отлично. И да, я просто решила сообщить, что я здесь проживаю свою лучшую жизнь. Но немного скучаю по дому.

– По которому? – спросил Марселу со слегка дерзкой улыбкой. – В смысле, вы чувствуете себя как дома больше в Лондоне, в Лос-Анджелесе или на побережье Амальфи?

Похоже, в этой жизни ее углеродный след был самым насыщенным.

– Не знаю. Пожалуй, я бы сказала, в Лондоне.

Марселу резко втянул в себя воздух, будто следующий вопрос требовал нырка под воду. Почесал бороду.

– Ладно, наверно, это тяжело для вас, но я знаю, что вы жили в одной квартире с братом?

– Почему это должно быть тяжело?

Джоанна с любопытством выглянула из-за коктейля.

Марселу посмотрел на нее с сентиментальной нежностью. Его глаза словно заволокла пелена.

– Я имею в виду, – продолжил он, осторожно отхлебнув пива, – ваш брат был такой важной частью вашей жизни, играл большую роль в группе…

Был.

Сколько ужаса в этом маленьком слове. Как камень, падающий в воду.

Она вспомнила, как спросила Рави о брате до выхода на бис. Вспомнила реакцию толпы, когда упомянула брата на сцене.

– Он еще рядом. Он был здесь сегодня.

– Это значит, что она чувствует его, – вмешалась Джоанна. – Они все его чувствуют. Он был сильным духом. Мятущимся, но сильным… Трагично, к чему в итоге его привели выпивка, наркотики и вся жизнь…

– О чем вы говорите? – спросила Нора.

Она больше не притворялась. Ей искренне требовалось понять.

Марселу смотрел на нее печально.

– Вы же знаете, прошло всего два года с его смерти… передозировка…

Нора ахнула.

Она не вернулась в библиотеку в тот же момент, потому что не смогла это осознать. Она вскочила, ошеломленная, и, пошатываясь, вышла из номера.

– Нора? – засмеялась Джоанна нервно. – Нора?

Она вошла в лифт и поехала в бар. К Рави.

– Ты сказал, что Джо обхаживает прессу.

– Что?

– Ты сказал. Я спросила, где Джо, а ты ответил: «обхаживает прессу».

Он отставил пиво и уставился на нее в замешательстве.

– И я был прав. Она обхаживала прессу.

– Она?

Он указал на Джоанну, которая выглядела растерянной, направляясь от лифтов в зал гостиницы.

– Да. Джо. Она была с прессой.

И Нора ощутила печаль как удар.

– О нет, – сказала она. – О, Джо… О, Джо… о…

И бар гранд-отеля испарился. Стол, напитки, Джоанна, Марселу, парень на звуке, постояльцы гостиницы, Рави, остальные, мраморный пол, бармен, официанты, люстры, цветы – все обратилось в ничто.