Фредерик Уоллес - Необычный полёт

Набросав номер своего телеприемника в Приютах, Луис передал его менеджеру. Прежде чем Луис покинул магазин, менеджер шепнул:

— Когда в следующий раз будете покупать фризер, помните: нашу модель легче переделать, чем ту, что у вас.

Луис снова вышел на солнечную улицу. Она уже не казалась прежней. В каком обществе он живет? Реальность не совпадала с тем, чему его обучали. Пленки рассказывали об упорядоченной и разумной цивилизации с минимумом насилия и повсеместным уважением к закону.

Но факт заключался в том, что любой школьник — кроме, пожалуй, совсем желторотого — мог купить себе фризер. А его до нелепости просто переделывали в нечто гораздо более зловещее. Конечно, это незаконно, но никто на это не обращает внимания.

Это неправильно; насколько он помнил, все было не так…

Он поправил себя: на самом деле он не может ничего помнить. Все его знания взяты с пленок, и все они явно неадекватны действительности. Некоторые вещи он вообще не мог себе объяснить.

Луис хотел поговорить с кем-нибудь, но с кем? Советник предоставил ему всю информацию, которую счел возможной. Менеджер в магазине добавил откровений, но они только смутили его. Луиза в данный момент относилась к нему с подозрением.

Все, что ему оставалось — быть внимательным и наблюдать. Луис побродил по городу, просто посматривая по сторонам. Ничего знакомого не увидел. Результат, конечно, отрицательный, но он означал, что прежде в этом городе Луис не жил.

Прежде чего? Прежде, чем был регрессирован. Его сюда откуда-то привезли, так же, как и Луизу.

Он посетил космопорт. И опять безрезультатно; Луис не нашел корабля, который расшевелил бы его воспоминания. Конечно, он рассчитывал на слишком многое. Если его сюда и доставили на космическом корабле, то, конечно же, сразу убрали корабль, чтобы Луис его не опознал.

Ближе к вечеру снова направился к центру города. Он ехал на ленте, когда заметил Луизу, выходившую из высокого офисного здания.

Соскочил с ленты, подождал, пока она на нее ступит, потом на некотором удалении от девушки снова шагнул на транспортер. Когда они оказались за пределами делового района, Луис начал пробираться поближе к ней.

В нескольких кварталах от Приютов Луиза сошла с ленты и, призывно улыбаясь, повернулась к нему. Насколько Луис мог судить, ее отношение к нему снова кардинально поменялось, причем в лучшую сторону. Он не мог и не хотел игнорировать призыв и тоже сошел на тротуар.

— Привет, — сказала она. — Кажется, ты следил за мной.

— Так и есть. Ты не против?

— Думаю, что нет. — Девушка пошла рядом с ним. — Другие тоже за мной ходили, но я их отшила.

Она явно стоила того, чтобы за ней ходить, но кое-что показалось ему странным. Сейчас она вела себя благожелательно и дружелюбно — полная противоположность той девушке, с которой он столкнулся прошлой ночью. Или за день она узнала нечто, что изменило ее мнение о Луисе? Он очень на это надеялся.

Луиза остановилась на самом подходе к Приютам.

— Ты здесь живешь?

Узнала? Нет, похоже, забыла.

Он кивнул.

— По той же причине?

У него сжалось горло. Он ведь ночью ей все рассказал. Неужели не помнит?

— Да, — подтвердил Луис.

— Я так и думала. Поэтому и не волновалась, что следуешь за мной.

Действовал фактор влечения, о котором говорил Боргенезе; он снова давал о себе знать, и Луис чувствовал благодарность за это. И все же, почему? И почему она не помнит минувшую ночь?

Они шагали рядом, пока не подошли к ее жилищу. У двери Луиза помедлила.

— У меня такое чувство, словно я тебя давно знаю, просто не могу вспомнить, кто ты. Это не страшно?

Нет, это не страшно; это пугающе, подумал Луис. Ее личность, по всей видимости, не устоялась полностью, она продолжала соскальзывать назад, в то время, когда еще не встретила его. На таком основании он не мог построить ничего долговечного; каждую встречу с ней пришлось бы начинать так, словно накануне ничего не произошло.

Неужели то же самое ждет и его?

Он посмотрел на Луизу. Изорванное платье вовсе не починили, как ему показалось сначала; его заменили роботы, выходившие из стен по ночам. Они проделали хорошую работу, подобрав одежду по фигуре, но с ее комплекцией это было не трудно.

Все это пугало, но не только. По крайней мере, в этот раз он не встретит препятствий. Луис открыл рот, собираясь назвать себя, и тут же закрыл. Не хотелось повторять одну и ту же ошибку дважды.

— Я еще не выбрал имя, — сказал он.

— И со мной то же самое. — Она взглянула на него, и Луис почувствовал, что у него все замерло внутри. — Ну, мужчина без имени, хочешь войти? Мы можем вместе поужинать.

Луис вошел. Но ужин в тот вечер оказался поздним. Он знал, что так будет.

При свете утра он сел и коснулся ее ладонью. Она улыбнулась во сне и подвинулась ближе. Он подумал, что безымянным полагаются компенсации, и это — одна из них. Луис тихо оделся, стараясь не разбудить ее. Хотелось обсудить множество вещей, но ночью времени как-то не хватило. Он обязательно поговорит с ней, но позже.

Выскользнув из помещения, Луис прошел к своему жилищу. Экран, из которого он вырвал кабель, оказался уже отремонтирован и установлен на место. Как только Луис вошел, раздался голос:

— Пока вас не было, поступил вызов.

— Давай посмотрим.

Голос робота сменился сообщением от менеджера из магазина.

— Пистолет, который вы приносили, продан шесть месяцев назад Дорну Старрету, жителю Цереры, владельцу маленькой галлиевой шахты, расположенной там же. Это вся записанная информация. Надеюсь, вы будете довольны.

Луис присел. Да, доволен. Он может найти этого человека сам или нанять кого-нибудь, хотя последнее вряд ли потребуется.

Имя для него что-то значило, только он не мог разобраться, что. Дорн Старрет, владелец галлиевой шахты на Церере. Наличие шахты могло иметь значение, а могло и не иметь, — галлий использовался во многих промышленных процессах, но, тем не менее, особой ценности не имел.

Луис закрыл глаза и сосредоточился. Имя скользнуло в свободные нервные клетки, предназначенные для хранения информации; медленно начала складываться картинка, сначала расплывчатая и незавершенная. Появился рот, потом глаза, каждая новая деталь лица вытаскивала за собой следующую, и изображение разворачивалось и дополнялось новыми подробностями, словно зародышевая клетка, вступившая в процесс деления и вызывающая к жизни новый целостный организм. Постепенно картинка стала почти полной.

Все еще не открывая глаз, он рассматривал человека, которого вспомнил. Дорн Старрет, пять футов одиннадцать дюймов, сто девяносто фунтов некогда крепкой, мускулистой плоти. Возраст тридцать семь лет, черные волосы на голове, начинающей лысеть ото лба. Очертить лицо оказалось труднее: сильное, хотя немного жесткое, оно смотрелось, пожалуй, привлекательно. Только глаза казались бегающими, беспокойными, и морщины появились раньше времени.