Фредерик Уоллес - Необычный полёт

Женщина затихла.

Обнаружив фонарик, он посветил ей в лицо. Оно оказалось приятным, но совершенно незнакомым. Он не мог оторвать от него глаз. Верхняя одежда изорвана, то, что под ней — тоже.

— Насмотрелся? — холодно спросила она.

— Скажем так — еще нет. — Ему не удалось придать голосу равнодушную интонацию — не справился с собой.

Она сердито косилась на фонарик, светивший прямо в глаза.

— Я знала, что ты вернешься, — сказала женщина. — Думала, что подстерегу тебя прежде, чем заметишь, но ты слишком быстрый. — У нее задрожали губы. — На этот раз сделай это навсегда. Я не хочу больше так мучиться.

Он отпустил ее и сел, выпрямившись. Луис тоже дрожал, но по другой причине. Убрал луч фонарика от ее глаз.

— Никогда не задумывалась, что можешь ошибаться? — спросил он. — Ты не единственная, с кем это случилось.

Женщина лежала и, журясь, смотрела на него — глаза привыкали к измененному освещению. Повозилась с обрывками платья, которые не желали оставаться там, куда она пыталась их приладить.

— Ты тоже? — спросила она, почти не удивляясь. — Когда?

— Они нашли меня здесь две недели назад. Сегодня я впервые сюда вернулся.

— Шаблоны, — произнесла она. — В том, что мы делаем, всегда присутствуют шаблоны. — По лицу женщины он видел, что ее отношение к нему резко переменилось. — Я отсутствовала на три недели дольше. — Она тоже села и оказалась близко к нему. Не похоже было, что она думает о том же, что и несколько минут назад.

Луис встал и помог ей подняться на ноги. Женщина стояла так близко и совсем не пыталась отстраниться. Как раз этой темы Боргенезе не касался, и в курсе переобучения не содержалось ничего, что могло подготовить его к таким ощущениям, но они ему нравились. Он различал ее не очень хорошо, тем более, что фонарик светил в сторону, но женщина почти касалась его.

— Получается, мы в одинаковой ситуации, — вздохнула она. — Я одинока и немного напугана. Пойдем ко мне и поговорим.

Он последовал за женщиной. Она свернула к помещению, которое наружно ничем не отличалось от других. Но внутри все оказалось иначе. Луис не смог бы сказать, что в нем особенного, знал только, что нашли его не здесь.

Изорванное платье волновало его, хотя ему вовсе не хотелось, чтобы она подколола лоскуты на место. Пленки в отделении ретротерапии не слишком откровенничали насчет женских прелестей, но, казалось, он знает, о чем там умалчивалось.

Женщина поняла его взгляд и улыбнулась. В улыбке читалось не приглашение, а требовательный призыв, и он, не задумываясь, подчинился. Она скользнула в объятия и поцеловала его. А Луис радовался упущениям системы переобучения. Есть вещи, которые мужчина должен постичь самостоятельно.

Посмотрев ему в лицо, женщина спросила:

— Может, назовешь свое имя? Хотя в нашем случае это ничего не значит.

— Луис Обиспо, — сказал он, не разжимая объятий.

— Мне труднее пришлось, я смогла выбрать только два дня назад. — Она снова поцеловала его, крепко и страстно. Это дало ей достаточно времени, чтобы выхватить пистолет у него из кармана.

Ствол уперся ему в ребра.

— Назад, — велела она и оттолкнула Луиса.

Луис ошеломленно уставился на нее. По разным причинам эта женщина оказалась такой желанной, что он и представить себе не мог. Он был уверен, что ее чувства настоящие, а не притворство с целью завладеть пистолетом. Но за какую-то долю секунды она снова изменилась. Лицо исказилось от усилия держать себя в руках.

— Что случилось? — спросил Луис. Он старался говорить мягко, но получалось не очень. Регрессивный процесс обострил все его чувства — и это чувство тоже.

— Имя, на котором я в конце концов остановилась — Луиза Обиспо, — сообщила она.

Он вздрогнул. То же самое имя, только женское! Он и не смел на такое надеяться. Зацепка, ключ — вот эта девушка, к которой он сразу почувствовал любовь с первого взгляда, и это чувство очень многое значило для него, потому что пленки его не называли и ничего о нем не рассказывали.

— Может, ты моя жена? — робко предположил Луис.

— Не надейся. — Голос ее звучал устало. — Лучше бы нам оставаться чужими, тогда не будет иметь значения, что мы делали. А теперь слишком много факторов, и я не могу выбрать.

— Должен быть выбор, — возразил он. — Смотри: одно и то же имя, близость времени и места событий, и нас сразу потянуло…

— Уходи прочь, — потребовала она, и пистолет не дрогнул в ее руке. Подобные просьбы опасно игнорировать. И Луис ушел.

Она совершила ошибку, грубую ошибку, прогнав его. Он не мог объяснить, откуда это знал, но знал наверняка. Не мог предоставить доказательств, а она, судя по всему, не хотела верить неподтвержденным словам.

Луис обессилено прислонился к двери. Вот как бывает. Регрессия оставила его со взрослым телом и обостренным восприятием. Потом наступила жажда полной жизни. Он обладал массой знаний, но они не затрагивали эту сферу человеческих отношений.

Слушая, как женщина двигается внутри дома, Луис испытывал эмоциональное разочарование. Здесь присутствовало не только растревоженное сексуальное желание, хотя и оно играло свою роль. Они знали друг друга раньше — подтверждением служило немедленное влечение, не говоря уже об именах. Господи, он отдал бы свою неведомую личность, только чтобы обладать ею. Ну почему он не выбрал другое имя — любое другое имя, и все было бы в порядке.

Дело не в том, что она стала первой женщиной, которую Луис увидел или повстречал снова. В отделении служили медсестры, и некоторые из них хорошенькие, но он не обращал на них внимания. А Луиза Обиспо являлась частью его прошлой жизни, хотя он не знал, какой частью. Взаимное влечение возникло сразу, но пока он не выяснит, почему, ему отказано в удовлетворении желаний.

С очень острого угла и только со строго определенного места он сумел увидеть, что в ее жилище еще горит свет. Лампа светила тускло, и если человек не знал, что внутри кто-то есть, то мог пройти мимо и ничего не заметить.

Его недавние наблюдения за Приютами оказались неверны. Каждое жилище могло быть занято, и выяснить наверняка удалось бы только путем поквартирного осмотра.

Луис размял ноги. Женщина являлась ключом к его ситуации, но сам ключ оказался еще более волнующей загадкой. Хотя его идентичность важна, он может построить другую жизнь, без нее, и эта новая жизнь будет ничуть не хуже той, из которой его насильно удалили.

Может, он и преувеличивал, хотя сам так не считал. В его новой жизни должно быть место для этой женщины.

Луиса не обучили справляться с эмоциями. Оступаясь, он побрел прочь от двери, нашел себе незанятое жилище, вошел, и, не включая свет, лег на кровать.

Утром он уже знал, что бывал здесь раньше. Сам о том не подозревая, он в темноте безошибочно выбрал нужное помещение. В этой комнате его регрессировали.