Александр Ломм - «Дрион» покидает Землю [Компиляция]

Проходили месяцы, проходили годы…

Дику еще несколько раз впрыскивали в кровь антимюрреин-2. Он свыкся с ним и отлично на него реагировал. Худоба его постепенно исчезла. Из костлявого, долговязого гиганта с обвисшей кожей и худым, морщинистым лицом Дик снова превратился в отлично упитанного мальчика-великана, стал веселым, озорным, любознательным, лишь несколько уменьшенных размеров. Это означало, что его клетки под действием антимюрреина полностью переориентировались и теперь дружно и слаженно работали на уменьшение, учитывая особенности отдельных органов и тканей.

Гигантский аппетит к Дику больше не вернулся. С каждым месяцем он ел все меньше и меньше.

– Гром и молния! Почему же он не худеет? – удивлялся Кларенс. – Почему он такой крепкий и толстощекий при такой совершенно убийственной диете? Вы понимаете что-нибудь, профессор?

Профессор, конечно, все понимал и с удовольствием объяснял это Кларенсу:

– Тут нет никакого чуда, друг мой. Антимюрреин-два восстановил в генах Дика информацию о видовых размерах человека. Клетки принялись работать на уменьшение тела, и для этого им пришлось в организованном порядке обрекать себя на гибель. У Дика как бы происходит рост наоборот – сверху вниз. Ежедневно в его организме накапливаются десятки килограммов отработанного вещества из погибших клеток. Незначительную часть их организм выбрасывает, но основную массу усваивает и использует для своей жизнедеятельности. Дик сейчас питается за счет собственных огромных накоплений…

Когда Дику исполнилось семнадцать лет, он вытащил однажды из-под своей кровати тот самый нож, который когда-то носил у пояса и которым так легко расправлялся с кашалотами. Удивившись размерам этого ножа, много лет провалявшегося без дела под кроватью, юноша воскликнул:

– Кларенс, посмотри, какой огромный заржавленный меч! Я с трудом поднимаю его обеими руками!

– Эх ты, гроза кашалотов! Разве это меч? – со смехом ответил Кларенс. – Это же твой «ножичек», с которым ты переплыл через бушующий океан и которого так боялись все твои знакомые киты!

Присутствовавший при этом профессор Джексон пристально посмотрел на Дика и тихо сказал:

– Теперь уже скоро, мой мальчик…

– Что скоро, профессор?

– Скоро ты вернешься к своей тете Клеми!

Высокая белокурая девушка лет шестнадцати стремительно вбежала в гостиную и крикнула:

– Тетя Клеми, к нам гости!

Госпожа Мюррей, сильно располневшая, но, в общем-то, мало изменившаяся за прошедшие двенадцать лет, поднялась с кресла и направилась в переднюю.

– Что еще за гости? – ворчала она недовольно. Открыв дверь, она остолбенела.

Перед ней стоял седой, сгорбленный старик, в котором она с трудом, но все же узнала профессора Джексона; рядом с профессором – незнакомый, спортивного вида мужчина лет тридцати пяти, с мужественным загорелым лицом; а за ними, за этими двумя, возвышался чуть не под самый потолок юный гигант: смуглый, стройный, черноволосый, с веселыми глазами.

Двое первых молча смотрели на госпожу Мюррей и загадочно улыбались. Она уже раскрыла рот, чтобы поздороваться с профессором Джексоном, но высокий юноша вдруг шагнул вперед и весело пробасил:

– Здравствуй, тетя Клеми! Не узнаешь? А ведь это я, твой Дик!

– Боже мой, Дик! – прошептала госпожа Мюррей, не веря своим глазам, и тут же крикнула на весь дом: – Дик! Мальчик мой!

Юноша раскрыл объятия и подхватил на руки метнувшуюся к нему женщину. Не замечая, что племянник держит ее на руках, она целовала его в глаза, щеки, губы.

Войдя со своей ношей в гостиную и увидев незнакомую девушку, Дик смутился и опустил тетку на пол. Повернувшись к вошедшим вслед за ним профессору Джексону и Кларенсу, он сказал:

– А тут, кажется, прибавление семейства!

– Дурачок! – сказала госпожа Мюррей. – Это же Мери, моя воспитанница. Мы уже десять лет живем вместе. Познакомься с ней!

– С удовольствием! – прогудел Дик и направился к девушке.

Госпожа Мюррей повернулась к гостям:

– Ах, профессор, простите, я даже не поздоровалась с сами!

– Ничего, ничего, госпожа Мюррей, здравствуйте! А это главный опекун Дика господин Кларенс. Прошу любить и жаловать!

– Боже мой, вы и есть Кларенс?! Самый большой друг моего Дика! Я рада, очень рада вас видеть!

– И мне приятно познакомиться с вами, госпожа Мюррей. Именно такой я и представлял себе тетю Клеми, о которой Дик мне так много рассказывал, – галантно раскланялся Кларенс и, лукаво улыбнувшись, спросил: – А как Дик, госпожа Мюррей? Молодец, не правда ли?

Госпожа Мюррей искоса глянула на Дика, который в это время старался убедить Мери, что с ним не опасно поздороваться за руку, и покачала головой:

– Все еще великоват! Не бывает таких людей!

– Не бывают, – значит, будут, – рассмеялся Кларенс. – В нем ровно два с половиной метра.

– По всей вероятности, сударыня, это и есть допустимый предел человеческого роста, – вмешался в разговор профессор. – Ниже этого барьера мы никакими средствами не могли уменьшить Дика. Впрочем, – улыбнулся он, – если вы его не принимаете, мы попытаемся еще поработать. Боюсь только, что, если мы сломаем этот естественный барьер роста в направлении сверху вниз, то наш милый Дик без конца пойдет на убыль, и лет через десять я привезу вам его в спичечной коробке!..

– Ах, что вы, профессор! Не говорите таких ужасов!..

Во время обеда Клеми наклонилась к профессору Джексону и доверительно спросила:

– Вы говорили про уменьшение, профессор. Неужели это серьезно?

– Да, госпожа Мюррей. В процессе лечения меня очень беспокоило это обстоятельство. Но, к счастью, барьер оказался крепким, как и все созданное природой. Дик-лилипутик – ведь это было бы не менее ужасно, чем Дик-великан?

– Еще ужаснее, профессор, еще ужаснее!..

– Зато с Диком-лилипутиком легче было бы управляться. Уж я – то знаю, как трудно воспитывать великанов! Лилипутиков куда легче! – с деланной серьезностью заметил Кларенс.

– Что вы, господин Кларенс, что вы! – воскликнула госпожа Мюррей. – Пусть лучше Дик остается как все… или хотя бы почти как все!

– Вот именно «почти», - задумчиво сказал профессор. – В нем ведь много осталось от прежнего гиганта. За все десять лет он ни разу ничем не болел, и я сильно сомневаюсь, подвержен ли он вообще старости и смерти, как мы с вами и как бедный доктор Кларк…

– Как жаль, что доктор Кларк не дожил до этой счастливой минуты… – вздохнула госпожа Мюррей и украдкой вытерла слезу.

Обед подходил к концу. Уже успевший подружиться с Мери, Дик попросил разрешения пройтись по саду.

– Ступайте, дети, ступайте! – сказала госпожа Мюррей, которой нужно было еще очень о многом поговорить с профессором Джексоном и Кларенсом.