Александр Ломм - «Дрион» покидает Землю [Компиляция]

Мирек отыскал одинокую скамью на крутом склоне холма. Здесь он уже два раза встречался с Оленькой… На скамье лежал тяжелый мокрый снег. Мирек сгреб его на землю и устало опустился на скамью.

Тотчас же со всех сторон на него надвинулась давящая тишина. Она обхватила его, словно стальными тисками, заставила заново пережить весь ужас безвыходного положения.

Мирек вспомнил рассказы о чудовищных застенках гестапо, вспомнил кроваво-красные объявления чрезвычайного имперского суда и так ярко, до ужаса реально представил себе имена отца и матери в черных списках смерти, что, схватившись за голову, глухо застонал и упал на скамью. Только теперь, прижавшись лицом к холодной коже портфеля, он дал волю своему отчаянию и горько заплакал.

Шарфюрер Вурм переоценил свои силы. Он вернулся с задания ровно через три часа и предстал перед своим шефом с видом далеко не геройским. Лицо его было бледно, растерянно, а рука, вскинутая для приветствия, заметно дрожала.

– Разрешите доложить, господин штурмбанфюрер? Голос Вурма предательски дрогнул. Кребс двинул каменной челюстью.

Путаясь и сбиваясь, шарфюрер принялся докладывать о ходе операции. Он пространно поведал о блестяще выполненном аресте инженера Яриша на заводе, об удачном аресте его жены Ярмилы Яришевой на квартире, о результатах обыска и… замялся.

Вдавленные в череп глаза начальника недобро сверкнули.

– Младшего Яриша, господин штурмбанфюрер, задержать не удалось, – поспешно заговорил Вурм. – Он почему-то не вернулся из школы домой. Дополнительные поиски ни к чему не привели. Мальчишка исчез бесследно. Я лично ездил в школу, господин штурмбанфюрер. Установил, что Мирослав Яриш был на уроках до конца занятий и ушел домой в самом безмятежном настроении. Значит, в школе он, во всяком случае, никем предупрежден не был. Возможно, что по дороге домой он как-то узнал…

Шарфюрер запнулся и судорожно проглотил слюну. Кребс пристально смотрел на него, играя желваками своих тяжелых челюстей.

– Но, если господин штурмбанфюрер позволит, – упавшим голосом продолжал Вурм, – я осмелюсь доложить свое мнение… На мой взгляд, дальнейшие хлопоты по поимке ни к чему не причастного подростка не оправдают расходов. У нас есть жена Яриша, и это гарантирует нам…

Кребс остановил шарфюрера брезгливой усмешкой, заговорил сам. Заговорил тихо, ровно, даже несколько задумчиво:

– Вы берете на себя слишком много, шарфюрер. Вам не положено рассуждать о целесообразности той или иной операции. Я с предельной ясностью и четкостью обрисовал вам всю важность и ответственность порученного вам дела. Я особо подчеркнул, что семья преступника должна быть задержана полностью. Но вы не оправдали моего доверия, шарфюрер, и провели операцию спустя рукава. Это очень плохо. Для вас… Сколько лет этому мальчишке, который вас так ловко провел?

– Мирославу Яришу, господин штурмбанфюрер, шестнадцать лет два месяца и четыре дня!

– Семнадцатый год. В таком возрасте он мог быть сообщником отца. Плохо, совсем плохо, шарфюрер. Это неизмеримо увеличивает вашу вину.

– Я готов…

– Молчите! Мирослава Яриша необходимо поймать. Он мне нужен. Могу вам дать время до утра. Для вас, шарфюрер, это последний шанс. Если завтра к восьми ноль-ноль мальчишка не будет взят, я немедленно отчисляю вас в действующую армию на Восточный фронт. В эсэсовской дивизии вас научат порядку. Не такое сейчас время, чтобы нянчиться с растяпами и ротозеями. Все. Можете идти.

Шарфюрер Вурм вылетел из кабинета начальника как ошпаренный. Созвав молодчиков своей оперативной группы, он устроил им небывалый разнос. Он дал им шесть часов на поимку «проклятого мальчишки» и пригрозил, что всех собственноручно перестреляет. Затем он бросился к телефону и принялся обзванивать городские отделения чешской полиции, железнодорожную охрану, комендатуру СС, радиокомитет и даже почтамты, всюду требуя помощи и содействия.

Штурмбанфюрер Кребс помял ладонями щеки и с хрустом потянулся. Интересно, как этот идиот справится с таким сложным заданием? Он-то, Кребс, знает, как трудно поймать на мушку напуганного убегающего зверя. Мальчишка, конечно, не стоит трудов, которые придется на него затратить, но приказ есть приказ, а инструкция есть инструкция. И Яриш-младший должен быть взят любой ценой!..

Стражмистр Йозеф Кованда вернулся с дежурства в половине четвертого. Настроение у него было прескверное. Он молча разделся, огромную черную шинель повесил на крюк, широкий ремень с пустой пистолетной кобурой швырнул в угол. Грузно опустившись на табурет, принялся, кряхтя, стаскивать мокрые сапоги.

Из кухни выглянула его жена Марта, полная сорокалетняя брюнетка со спокойным красивым лицом.

– Ты сегодня явился словно дух святой. И не слышно тебя даже! – сказала она, удивленно вскинув брови.

– Здравствуй! – буркнул Кованда, продолжая трудиться над сапогом.

– Здравствуй, здравствуй! – проговорила нараспев пани Ковандова и, выйдя в переднюю, плотно прикрыла за собой дверь. – Что случилось, Йозеф? Почему ты не в духе? – тревожно спросила она.

– Ничего, Марта, не случилось. Просто осточертело все… – Покончив с сапогом, он выпрямился на табурете. – Оленька дома?

– Дома, но собирается уходить. Говорит, что к подруге – делать уроки.

Кованда задумался, глядя перед собой. Затем хлопнул себя по колену и приказал:

– Пошли ее ко мне в столовую.

– Зачем?

– Спросить кое-что.

– А при мне нельзя?

– Можно. Только сначала я хочу поговорить с ней с глазу на глаз. Тебе я потом расскажу.

– Что-нибудь случилось, Йозеф?

– Да нет, пустяки…

– Ну смотри.

Марта удалилась на кухню, а Кованда сунул ноги в теплые туфли и прошел в столовую.

Здесь было холодно и неуютно. Из-за нехватки угля квартира почти не отапливалась.

За окном сгущались ранние зимние сумерки, но было еще довольно светло, а над противоположным домом даже виднелась яркая полоса голубого неба, чуть тронутая нежным розоватым оттенком, брошенным последними лучами заходящего солнца.

Скрипнула дверь, вошла Оленька. Она была в синем пальто с беличьим воротником и в маленькой шапочке, отороченной тем же мехом. На ее смуглом скуластом личике сверкали из-под густых бровей большие лукавые глаза.

– Здравствуй, папа! Ты звал меня?

– Звал. А ты, я вижу, уходить собралась?

– Я только к Зденке, папа. У нас сегодня такая уйма уроков!.. Ты недолго задержишь меня?

– Не бойся, ненадолго… Ну, как дела в школе? Все благополучно?

– Все хорошо. Сегодня меня вызывали по новой немецкой истории, и я все отлично ответила. Вопрос попался такой легкий-прелегкий: биография фюрера. Я так все отчеканила, что наша историчка прямо удивилась… Да ты меня не слушаешь, папа!