Марек Баранецкий - Воля дракона. Современная фантастика Польши [сборник litres]

Аланис отфильтровала для меня каждое слово и жест. Самое подсознательное.

– GARDRAM – это эмулятор человеческого мозга, – отзывается SI в моей голове. – Это виртуальное сознание, созданное для исследования поведения во враждебной среде. Впервые использовано при подготовке к строительству европорта Errato III. Из-за суровых условий на спутнике Европа внедрение среды обитания стало возможно лишь с третьей попытки, а еще позднее, где-то с седьмой, удалось заселить спутник.

Сибилла занялась декорированием колонны, в глиняных вазах расставила срезанные цветы фисташкового цвета, и их глубокие чашечки раскрылись под брызгами свежей воды. Девушка подобрала остатки молитвенных свечей и коснулась ладонью сверкающего мрамора. Псевдокамень сморщился в месте контакта, узнавая ее ДНК; из сочащейся белым сиропом ямки высунулся отросток гидры. Сибилла осторожно отодвинула его в тень, погружаясь в летаргию, называемую библиотечным сном. Закон метисов гласил, что каждый в этом состоянии является святым и неприкосновенным, как идол. Вокруг колонны на земле лежали несколько человек, их глазные яблоки под веками быстро двигались.

Извилистыми улочками я пошел к дому Сибиллы. В трех спальнях на узорчатых матрасах, одеялах и подушках спала большая семья. В конце коридора я нашел дверь в комнату девушки. Интерьер опровергал все законы проксемики [63]Холла, фэншуя и даже здравого смысла. Поперек дверей (так, что я едва смог их открыть) стоял диван; крошечный стол в центре был увенчан склеенным из бумаги макетом, изображавшим Муравейник; узкий шкаф загораживал часть окна, выходящего на захламленный двор дома. Всё выглядело так, словно человек хотел забаррикадироваться в своем маленьком царстве. И в сущности, так и было.

По-прежнему невидимый, я кружил по ограниченному пространству, ища все, что позволило бы мне лучше узнать девушку. Вмонтированные всюду глаза DLV, через которые я раньше наблюдал за помещением, не подмечали всех деталей, к примеру, не позволили прочесть крошечные буквы на голубом фоне в густо исписанной книжке. Бумажный блокнот – самое ценное, что было в комнате. Я знал, где он спрятан; не колеблясь, полез в тайник под обоями в углу комнаты. Обложка была подписана каллиграфически тщательно: «Деосфера», и инициалы владелицы: S.L., Сибилла Лоу.

– Эмулятор GARDRAM, как и другое оборудование того же типа, дублирует действие одной программы в другой, в данном случае – человеческого разума в операционной системе Dieu Le Veut. Согласно правилам, после ввода входных данных он выдает те же результаты, что и мозг, с сохранением личностных черт и изменений, полученных через генератор судьбы.

– Значит ли это, что GARDRAM принадлежит семье Си?

– Нет, поскольку не стремится к получению максимума знаний и к овладению наиболее эффективных методов их использования. Он был создан для имитации процессов, происходящих в мозге, и после двух десятков лет усовершенствований он успешно прошел несколько сотен тестов Тьюринга, без использования готовых семантических кластеров и ключевых слов, без надувательств типа эффекта Элизы.

Программа генератора судьбы, отвечающая за связанные процессы, имеет символ – шарик света, наполненный металлическими насекомыми. Я видел это изображение в проекции левитации.

Неожиданно в искривленной реальности Dieu Le Veut возникла симметрия: Аланис совсем сошла с ума, но Сибилла оказалась гениальным ребенком. Девушка из бедной семьи, в жилах которой текло немного крови Страждущих, поняла из остатков информации больше, чем весь Совет старейшин, оснащенный мощными приборами. В пятнадцать лет она должна скорее думать о вещах, которые позже окажутся чушью, но события детства оставили на ней глубокую отметину. Она бежала в нейронную сеть, чтобы освободиться от хрупкого, оскверненного тела. Ее регулярно избивал отец, худой механик со сжатыми губами, при попустительстве матери и остальных членов семьи. Нетрудно догадаться, почему она пришла к выводу, что на борту корабля-Ковчега Бога нет.

Она долго колебалась между гео– и гелиоцентрической системой плазмы. Пространство, содержащее божественный первоэлемент либо находящееся под его воздействием, она назвала Деосферой. Когда, после выхода из Солнечной системы, колонисты были разморожены, она подметила в записях старейшины уменьшение влияния Провидения, проявляющееся в десятках незначительных деформаций правдоподобия. Я уверен, что во время нашего путешествия Деосфера достигала орбиты Марса, потому что после ее прохождения впервые сошел с ума отвечавший за составление меню Чиф Ли. Отождествление расчета вероятности с божественной волей девочки-подростка попахивало чудом. Однако, поразмыслив, я решил, что это возможно потому, что мы, направляясь к Эрец Израэлю, покинули Деосферу.

Положив на место блокнот, я в спешке покинул дом Сибиллы. Я оставался Наблюдателем до конца, пассивным зрителем спектакля; не я перерезал горло отцу девушки, не я снял камуфляж, чтобы поговорить с ней, проснувшейся у колонны. Неся в голове горящий факел, я шатался от боли, направляясь к шлюзу, скрытому в голограмме. Мы были так далеко от Бога, что всё на борту DLV казалось сверхъестественным и волшебным. Я понятия не имел, чего ждать от следующего дня, с трудом мог сосредоточиться на своих мыслях.

На кормовой палубе Джонсон очнулся от привычного ступора, чтобы накинуться на меня с проклятьями. Я был трусом, позволившим трепетной девушке страдать, бесчувственным ублюдком, шизоидным продуктом своего времени. Я был бесчеловечным.

Я сбежал от него в лабиринт коридоров и кают, покрытых голубыми прожилками. Я не позволил ему разрушить горизонты наблюдателя, устои всего сообщества. Трагедия Сибиллы, хотя ужасная и горькая, как полынь, казалась малозначащим эпизодом по сравнению с гекатомбой на ярусе B или с вымиранием Страждущих. Сибилла была лишь небольшой частью Муравейника, продуктом своего кровосмесительного общества.

Не случайно все члены Совета были химически кастрированы. Препараты, закачанные в наши жилы, невидимым барьером отделяли нас от трагедий и восторгов исследуемых людей. Все на борту Ковчега менялось, кроме нашего безразличия и печали парсеков. Хотя, как видно на примере Джонсона, все же наблюдателем надо было родиться. Не все даже с помощью химии одинаково тщательно следовали Ватиканским протоколам.

Я мог гордиться собой и считать свою персону примером для других путешественников, если бы не чувствовал себя таким одиноким. Что-то во мне перегорело безвозвратно.

– Когда говоришь GARDRAM, видишь луг на гористой возвышенности, над которой плывут перистые облака?

«В моменты стресса произнесу “GARDRAM”, и перед глазами вместо насекомых появится весенний луг, усыпанный цветами», – цитирует мои слова редактор.