В Бирюк - Вляп [СИ]

Всё это нервно копошилось в моем мозгу, а я тупо разглядывал комнату, стол, лавки, заваленные частями предполагаемых одеяний, деталями туалета, украшениями, слушал трёп моих прислужниц:

— Этот платок к этой рубахе не пойдёт.

— Нет, пойдёт, только колты надо другие.

— Дура! Колты из-под платка не видать.

— А если вот так?

— А так — ничего.

— Ой, и дуры же мы обе — у него же сверху ещё паранджа…

И тут мне на глаза попались шаровары от одного из этих «персиянских» наборов.

Штаны…

И чем-то там отозвалось. Одежда рабов древнего Рима. Император Октавиан Август мёрз, заматывал голени тряпками, но штанов не носил — непристойно.

Изобретение диких кочевников. Потных, грязных. На таких же лошадях. За которых надо держаться ногами. Крепко, сильно. Две дикие, потные, грязные поверхности — шкура и кожа — плотно прижимаются и елозят друг по другу. Угадайте — где будут язвы от ядовитой смеси пота и грязи?

Я не Архимед, чтобы бегать голым по городу и кричать «Эврика!». Азия-с, не поймут-с. Но дрожь от предчувствия решения была.

Подошёл, посмотрел, прикинул…

Полная хрень. Штаны-юбка. Афгани. Широченные. И чтоб я это уродство надел? И в этом — к господину?! Что он обо мне подумает?! Совершенно никакого представления об изящном… торжество безвкусицы… Дуры…

Углядел на столе ножницы и одну штанину отхватил.

Как они на меня кинулись…! Обе сразу. Только я им не девка безропотная, я к стене отскочил, зубы оскалил, ножницы выставил и зашипел. А что делать? Немому-то?

Фатима чуть не бить меня собралась — Юлька остановила.

— Ну и чего ты одёжу попортил? За неё, между прочим, серебром на торгу плачено? Иль задумал что?

Объяснить не могу, руками в двух словах не покажешь. Пришлось самому всё делать.

Господи, ну почему этот мир такой корявый: чего надо — ничего нет!

Мелка нет — пришлось уголёк из печки вытаскивать, метра портняжного нет — ладно, какую-то тесёмку приспособил. Пуговицы… Да за такие пуговицы я бы поубивал сразу! Ремешок на пояс… Ага, как же.

Ремней здесь полно. Только не поясных. Подпоясываются не ремнём, а кушаком. Сворачивают втрое-впятеро полосу ткани, вроде шарфа, нацепляют на неё всякое. Сабли, кошельки, кинжалы, амулеты, сумки поясные… Все — на кольцах или завязках. Потом этим «опоясывают стан». И спереди или сбоку завязывают узлом.

Вообще, фраза: «господин наш опоясался мечом» означает долгий, бестолковый и шумный процесс. Поскольку всё это звенит, цепляется и падает. А уж если ещё и «вступил в стремя» — вообще труба. Раскатившиеся по замку мелочи будут собирать не один день.

Ладно, нашёл ленточку алую атласную неширокую. Завязал на талии на животе. Как-то… не так. Перевязал бант на спину, в зеркало посмотрел… а ничего получается… кокетливо. Чем-то на японскую гейшу похоже. Или — на коробку с рождественским подарком.

Две тесёмки в качестве резинок к будущим чулкам. Крепёж на поясе… ну тут я ничего поделать не могу — стандартные для «сейчас» петли.

А вот как чулки к этим «резинкам»? Наглухо пришить? А чего ж тогда дамы чулки отстёгивают? Сходу не соображу, но есть, наверное, в этом какая-то сермяжная правда. Она же — посконная, она же — домотканая…

А, дошло. У дам — чулок много. Они их меняют. С одним и тем же поясом — разные чулки. А я, поскольку попадал в это дамское пространство эпизодически, то и не задумывался.

Мне так не надо: второй пары чулок у меня нет. И не предвидится. Но вот сама процедура отстёгивания, скатывания, полуповороты, полунаклоны, грация движения…

Нельзя упускать такую возможность.

Тогда — пуговицы.

Нормальных пуговиц здесь нет. Только пуговицы-гирьки. На одну сторону её пришивают за ушко, на другую — шьют петельку. В эту петельку само тело гирьки и вставляют. Если пуговица изнутри пустая — внутрь дробинка. Греметь — бесов отпугивать. Потому и называется — «пуговица».

Вот нашью я таких пуговиц на гаремный чулочный поясок, буду ходить — дробинами постукивать. Не просто «Ванька», а «девочка-кастаньеточка». Этакое «Громыхало из Подмышки». Ну, или, там — из-под платья.

Обязательно на пуговице есть какой-нибудь рисунок. Спираль, там, или ещё что.

Мне символ солнца на нижнем белье… Не гармонирует.

Перебирал образцы, что прислуга натаскала… Опаньки. «Печать Соломона». Звезда пятиконечная. Юлька целую лекцию прочитала: символ совершенства и завершённости, мощный оберег от всякой напасти…

Эх, Юлька, не оберёг этот оберег Союз Нерушимый Республик Свободных… Как-то мне красноармейские пуговки на гаремных чулочках…

Дальше — звезда шестиконечная, «Щит Давида».

Юлька снова ликбез ведёт. Правда, насчёт «Кода Да Винчи» — неграмотная. Что эта картинка означает «мужик в бабе» — не в курсе. Так бы, по предполагаемым условиям применения — в самый раз. Но если здесь ещё не читали-смотрели — не стрельнет. Вернёмся к красноармейским. Правда, стилистически… А что — «стилистически»?

Стилистически — нормально. Гармонирует с русской народной солдатской песней.

Дальше — непонятно. Шаровары, афгани эти — штаны с мотней. От паха до щиколоток — «шириной в Чёрное море». Вроде запорожских. Висят-болтаются.

Хорошо, хоть ткань нормальная: гладкая, одноцветная, вроде сатина. Надо ушивать. Насколько? Сделать облегающими, как лосины дамские моего времени или гусарские — времён героев Бородина? Их ещё мокрыми надевали, а потом у печки сушили.

Входит светлейший князь Михайло Илларионович в штаб, а там все — задами к печке прижавши стоят:

— Господа офицеры, вы чего?

— Штаны сушим, господин фельдмаршал.

— Так вроде, битвы ещё не было.

— А мы заранее.

Вообще-то, и правда: можно было не портить вещь, просто сшить из юбки или куска полотна. Но этим дурам моим объяснять… Вроде, и иголку держать умеют, а клинит их.

Не в руках клинит — в мозгах. Может, потому и клинит, что умеют. И — ни на шаг от привычного.

Пришлось самому — и пороть, и кроить, и сшивать, и петли обмётывать. Сижу себе по-портновски на постели, иглой тыкаю. Прямо картинка из учебника: «Примерная наложница за рукоделием в минуты досуга».

Как у Булата Шалвовича в «Старом пиджаке»:

Слышь, задница моя? «Новые удачи» — это про тебя. Ну, и мне перепадёт. Успехов. За компанию. И чего он в тебе нашёл?

Я, давеча, специально полчаса перед зеркалом крутился — всё пытался понять: ну что ж тут у меня сзади такого привлекательного? Маленькая, бледненькая, тощая. Странные, всё-таки, существа мужчины. Вот у негритянок…. Там — да. Форма, размер, упругость. У гимнасток тоже хороши. Может, мне художественной гимнастикой заняться? Устрою танец такой… с булавами.