В Бирюк - Вляп [СИ]

Как надевать, как носить, как снимать. В трёх вариантах: для себя, для него, с помощью слуг.

Женская восточная: паранджа, чадра, бурка.

Именно так: «бурка» — женская верхняя одежда.

Хиджаб — с этим я так и не смог справиться.

Это о нём сказано: «если женщина хочет, чтобы с ней считались, она не должна делать того, что может вызвать страсть чужого мужчины».

Так-то. Наиболее уважаемый член общества — щось-то в пыльном мешке. Мда…

Никаб — самое для меня подошедшее. С лёгкой модификацией переднего платка — добавили с одной стороны лица пуговичку, чтоб можно было откинуть.

Одежда нижняя: рубахи.

Длинная — в пол, средняя — по лодыжки, короткая — «срачница»… С рукавами и без. С поясом и без. С поясом на талии и с поясом под грудью… Воротник-стойка, вырез круглый малый без разреза, такой же — с разрезом на шнуровке, вырез квадратный — «голошейка». Воротник отложной… слава богу, в женской одежде отсутствует. Происхождение, похоже, от верхней части доспехов, оплечья. Бабам — без надобности.

Платок русский…

Ну, тут вообще — труба. Узел под подбородком — «старушечий», узел на затылке — «работница», узел сзади на шее с оборотом концов вокруг шеи — «крестьянка», узел сверху — «кика рогатая»… Я, было, сунулся с чего вспомнилось от прошлой жизни с банданой и таласом — «ну-ну, не дурачься».

И это только платок на голове. Один.

Вне дома — только на голове и в тёплое время года носят два. Ещё: на плечах на платье, на груди, под одеждой под грудью при кормлении, вокруг пояса и между ног в критические дни и при холодной погоде, платки вокруг бёдер, как нижние юбки.

Сарафан — мужская одежда, но её уже носят и женщины. Платья прямые, платья расклёшенные от плеча. Есть варианты клёша с пояском под грудью. Декольте — есть о-очень глубокие, но, как и боковые разрезы — только на внешней одежде в комплекте с полностью закрывающей нижней. Комплект одежды — до 14–16 слоёв.

Как тут мужики живут? Пока подол не задерёшь не понятно — толстая она или худая, ноги кривые или нет.

Всё — цвет, крой, отделка, пуговицы… имеет, кроме эстетического и функционального, ещё и социально-информативный смысл.

— Так носит верхний платок верная жена, которая, однако, ещё на парней заглядывается.

— Не вздумай выставить уголок красного носового платочка из-под завязки рукава — завалят в первом же переулке.

— Ты что, купчиха, у которой муж ложками деревянными торгует, но собирается в Сурож идти?

— Как ты сел?! Так только старые жены садятся, да и то — только при кровотечении в заду.

Фатима притащила что-то вроде стека. Не очень гибкое, хоть и гнётся. Лупит меня постоянно… для интенсификации процесса обучения. Хорошо хоть не по лицу. И — не по ягодицам.

Профи — бережёт. Для хозяйского удовольствия.

Урок половецкого языка.

— Скажем, я говорю: я беру эту лошадь. Это неправильно. Это сказано, будто спрашиваю согласия. Я — служанка из богатого и знатного дома. Для продавца честь, если хоть что-нибудь из его товара попадёт в такой дом. Для тебя всякий пастух — кусок навоза. Достаточно сообщить ему о своём решении.

Поклоны. Поклон головой — четыре варианта, поклон поясной — три, поклон полный — три. Распростёрся ниц — отдельно.

— Ты что — светлый князь? Тебя к столу позовут прислуживать, а ты вот так поклонишься и господина своего опозоришь. На всю его жизнь. Не на твою — твоя совсем короткая будет.

— Тебе больно? Это ещё не больно. Больно будет, когда господин велит тебя наказать. Ты что, не видишь разницы в поклоне старшему в роде боярском и его брату?

— Ты перед какой иконой так лежать будешь? Их таких на всю Русь всего две — в Киевской Софии и в Залесье. Или ты баба бесплодная, что об излечении просит?

Мда… А господин не приходит. Ждали в воскресенье. Он обычно к бабушке в воскресенье после обедни приезжает. Не было. Служанки утешают: «Он же вообще на двор не приезжал». А меня снова тоска забирает. Вот учусь, голову мучаю, Фатимову погонялку терплю, а зачем? А если он и не приедет, а и приедет да не зайдёт? У него там Корней и вообще — целый гарем. Уже обученных и воспитанных, к его ласкам приученных… Ну и зачем я ему? А мне как? Без него? Без хозяина? Снова: «ты — никто, и звать тебя — никак»? И тогда впереди смерть. Тоскливая, мучительная. От этого мира. В котором всякий-каждый будет норовить меня пнуть, ударить, восторжествовать… по всякому.

Беззащитность. Бессмысленность. Непригодность. Неприкаянность.

Единственная ниточка во всём этом мире, нить надежды на смысл, защиту, цель… — он. Единственный. Господин. Мой.

Вдруг девка-прислужница с Верху прибегает, ей Юлька целую куну посулила: «Приехал!».

Я сразу — как новобранец при побудке.

Ну конечно… Где вы видели быстрый подъём в женском коллективе? Вроде бы всё решили: что одеть, как встать. Вроде всё готовое лежало. А они, дуры корявые, перерешивать взялись…

Ну, хватить — зубы скалю, шиплю по-змеиному. С себя всё — долой! На голову — парик иудейский. Волос чёрный, у меня кожа белая — солнца здешнего не видала, всё — то под крышей, то в подземелье. Вроде бы — в сочетании смотрится. На парик платок чёрный с серебряным шитьём. Шитья — чуть-чуть. Что я им, лошадь цыганская? Да и цыган здесь нет ещё. Один конец платка на спину, другой на грудь. И не надо заколок — сопрею тут. И на шее посвободнее — чтоб хозяин ошейник видел. Что я из власти его — никуда.

На плечи, прямо на тело, накидка вроде пончо, под него — поясочек мой с чулочками, носки тёплые — долой. Босичком похожу, не поломаюсь. Ему, вроде бы, пальчики мои на ногах нравились.

Стой! Серёжки даренные забыли. Ой-ей-ей! Да они же мне все уши оторвут! Зеркало! Зеркало где?! О господи! Да не так же!

Ладно. Всё. Ждём.

Ждать пришлось долго. Волнение и дрожание как-то ушли. Зато появился какой-то кураж бесшабашный: «ну ты только приди, миленький, я уж тебя в ручки-то возьму».

Темнеть начало, когда заявился. Мрачный, насупленный. Я как его увидел — аж сердце схватило. Милый, суженный, единственный…

А за ним вслед — Корней в избу. С полюбовничком пришёл, не постеснялся. Ну коль так… Служанки мои Корнея в первой комнате отсекли, Хотеней ко мне во вторую прошёл, я у стола стою — он ко мне даже не подошёл! — сел в стороне на лавку. Смотрит в пол:

— Ишь ты, сразу не признал. В платке-то. Ну, как поживаешь, малёк?

Ё-моё, у меня же до сих пор даже имени собственного здесь нет!

Ладно, не сейчас.

Хмыкаю, плечиком пожимаю, головкой поматываю. Пантомимически изображаю общую удовлетворённость и глубокую благодарность. За всё.

— Может надо чего, бабушка голодом не морит?

А, я же его собственность, для боярыньского подворья человек чужой. Могут и в корме урезать.