В Бирюк - Вляп [СИ]

И вообще, только Хотеней и его «благосклонность» были моей защитой, условием собственного выживания. Ни на свадьбу Хотенея, ни на поход, ни на возвращение, или — невозвращение, из него, я повлиять не мог. Даже на своё участие в предполагаемой послесвадебной «этажерке»: как скажет хозяин — так и будет. «Этаж», кто-что-куда вставлять… На всё воля господская. И — господняя, само собой.

Единственный «хендел» — рукоятка управления, да и то в очень ограниченном диапазоне — то ли снова продинамить при следующей встрече, то ли нет.

В поход выступают через девять дней. Через два дня после свадьбы. Перед свадьбой у жениха дел выше крыши. Так что, возможность, если и будет, то одна. Единственная.

Если он вернётся из похода, то нужно, чтобы он вернулся ко мне. Что лучше — отдаться, доставить максимум наслаждений, так, чтобы он стремился вернуться к уже известным утехам и усладам на основании применения именно моих ягодиц? Или оставить в некотором неведении, предоставив пространство его воображению?

В походе у него будет немало новых людей, впечатлений… Заменителей меня, наконец.

А я был очень в себе не уверен. Как-то чисто «мужская любовь»… не моё поле. Опыта нет. Знаний нет. Отработанных технологий нет.

Как бы не вышло хуже. Типа: «ну и что? Так себе…». Не суметь поразить, запомнится, выделится… При кастинге на телевидении — очень не здорово. В моем случае — просто смерть. Хотенея я любил, жалел, хотел, что бы он был рядом, понимал невозможность своего существования без него.

Всякие эти расчёты и выкладки рвали душу и разламывали голову.

Хорошо бабам — у них инстинкт. И возможность забеременеть. Тогда мужчина возвращается не только к своей подружке, но и к собственному ребёнку. Или он так думает.

Между всеми этими душевно-умственными мучениями я выпустил в этот мир ещё одну инновацию: женский лифчик. Бюстгальтер.

Не путать с таким же «галтером», но «бух» — до этого мы ещё не доросли.

Грудь здесь повязывают платком. При беременности, например. Или при некоторых полевых работах, чтобы на поворотах не заносило. Ещё подвязывают для «приподнять и показать». Либо пояском снаружи платья, либо платком — под. При полном у меня отсутствии и необходимости имитации всего вообще — пришлось делать нормальный лифчик. С чашками. Набивной.

На «Святой Руси» такая любовь к «и побольше» в этой части! Но сошлись на третьем, примерно, номере. Мне же это не просто носить, а в нем плясать. А с шестым-седьмым, как мастерицы мои настаивали… И центр тяжести не там, и радиус разворота другой.

Когда нет своего что положить — положим тряпок. Форму выбираем… пулевидную. Была популярна в середине 20 в. А чтоб форма держалась? Косточки?

Рыбий зуб, он же китовый ус, на Руси есть. Основной материал для изготовления дамских корсетов. Потом будет. Дамы-китобойцы. Только я что, резчик по этим зубам-усам?

Пошло дерево, ветки ивы. Где-то как-то… Как корзинки плетут. Две таких маленьких корзиночки…

С крепежом — та же проблема. Пряжки есть, но не подходят. Ладно, на один раз. Мне детишек грудью не выкармливать. Можно и без регулировки лямочек по высоте. Застёжка не на спине — спереди между чашек. Два золотых лебедя, сцепляющихся шеями.

Импозантно получилось.

Вообще-то, варварство сплошное. Всё красное и куча золота. Прислужницы мои из расчувствовавшейся Степаниды выбили. Золото, по большей части, в скифском зверином стиле. Курган они, что ли, грохнули? Или, точнее, копнули?

Красное на Руси — цвет здоровья, власти, бесов отпугивает. Но его почти не видно на мне. На сосках чашек — золотые бубенцы, всё остальное тоже: монеты золотые, какие-то застёжки, которые ничего не застёгивают, побрякушки всякие. Висюльки, пластинки.

Браслеты с колокольчиками: ножные, наколенные, кистевые, локтевые. Настоящий Маяковский получается — «Иду и звеню». Кольца с сапфирами, кольца с рубинами, кольца с изумрудами. На каждый палец по паре. Навеса на шею — да я помру в таком хомуте! Пояс c кучей золотых шнурочков…

Когда они начали мне перстни ещё и на пальцы ног… Тут я взбунтовался. Мне же во всём этом прыгать и крутится! А оно всё звенит, жмёт и с такта сбивает.

А на нижнюю часть тела построили что-то вроде мужских средневековых штанов. Только не из нынешнего, а из позднего средневековья. Вообще, и чулочки, и шортики — это традиционно мужская одежда.

Идут себе два кабальеро в чёрных чулочках по Севилье, а их донны через мантильи с балкона поглядывают и обсуждают:

— Что-то у твоего дона Педро ножки похудели. Избегался, поди, истаскался.

— Ты на своего дона Хулио глянь. У него же ноги как у козла беременного! И как ты его с такими-то колёсами вообще в постель пускаешь?

А сверху у всяких донов — шортики. Но не облегающие, а весьма дутые.

Вот что-то такое на мою тощую задницу и сварганили.

Ниже — штанины из красного шифона. Такая полупрозрачная ткань из витых шёлковых нитей.

Вообще, кроме тазобедренного пояса, грудных нашлёпок и никаба на голове, всё — или прозрачное, или кисейное, или просто голое. А когда я, по ходу одного танцевального па, заложил локоть за голову — прислужницы мои просто охренели. По их словам получается, что вид безволосой подмышки действует на местных самцов круче, чем зрелище полностью обнажённой девицы. Всё приглашённое на свадьбу святорусское боярство прямо тут же потечёт и вытечет. Включая и моего Хотенеюшку.

Чтобы всё это показать правильно — строим танец с раздеванием. Не просто выскочить, попкой в дутых шортиках покрутить, монистами позвенеть, а постепенно. Подводя, заводя и доводя. До кипения и слюновыделения. Или что там у них капает.

Снова проблемы: что первым слоем, что вторым. Как закрепить и чтобы при прыжках-скачках-верчении не развалилось, и чтобы в нужный момент слетело.

Здорово помог опыт государственного ансамбля Китайской Народной… Они как-то прямо на сцене Большого Кремлёвского в хороводе восьмёркой — штук по восемь юбок с себя скинули. Всем ансамблем. Не останавливаясь и с ритма не сбиваясь.

И тут посреди всех этих забот и хлопот прибегает девка теремная:

— Хозяин приехал. Велел в опочивальню быстро. Хи-хи.

Снова — как новобранец по тревоге.

А вот вам и — нет. Я раз сбегал — мне не понравилось. Собрался спокойно, с чувством.

Ну, пошли, задница моя. К месту твоего употребления. Спасать головушку лысую и всё остальное.

Опа… А Хотеней-то не один — с Корнеем-злыднем.

Та же опочивальня, где он поганое ведро рычанием своим пугал. Только с корытом. Хотеней в корыте, Корней его намывает, старается. Кажется, намечается кое-какой тройничок. В смысле: секс втроём. «Этажерку» репетировать будем? А кому роль боярыни?