Марк Лоуренс - Убить одним словом [litres]

– Старик находится с вами. Он говорит, что если одна из дверей будет открыта, то вторая дверь окажется запертой навсегда, и, более того, пол в комнате исчезнет, и упавшие разобьются насмерть.

– Разбейте стекло! – сказал я.

– Ты подскакиваешь поближе к окну. Это не стекло, оно не бьется, и твои удары совершенно незаметны из другой комнаты. – Элтон встал со стула. – Я пойду, задам Джону несколько вопросов.

Саймон раскрыл рот лишь тогда, когда Элтон покинул комнату.

– Жертва – это Джон.

– Что? – спросила Миа.

– Он – жертва, – сказал Саймон, словно это само собой разумеется. – Или мы. Или он первым покинет комнату и убьет нас, или наоборот.

– Но мы скованы, а он у двери, – сказал я. – Если он прикоснется к двери, мы умрем. Все трое.

– Ты кое про что забыл, – сказал Саймон.

– Надеюсь, что это три пары крыльев. – Я посмотрел на список экипировки на листе моего персонажа.

– Нет. – Миа показала пальцем на предпоследнюю строчку: – Это.

– А. – Я отодвинулся от стола.

– Или он, или мы. И жертва должна быть принесена. – Саймон покачал головой.

Миа убрала руку. Она указывала на свиток, который мы забрали у вампира. «Слово Силы: Убийство». Я мог прочитать слово со свитка, и воин Джона умрет, даже не поняв, что произошло. Без шансов спастись.

Элтон вернулся на свое место.

– Пока вы колотили в окно, воин Джона осматривал комнату, потом осторожно протянул руку к ручке двери.

– Сделай это! – поторопил меня Саймон.

– Я не хочу. Это неправильно. – Я отложил в сторону свой лист персонажа.

– Или трое погибнут, или один, – сказал Саймон. – Финнис крадет футляр со свитком из рюкзака Никодима, снимает с него крышку и вытряхивает свиток в руки мага. – Он смерил меня тяжелым взглядом.

– Я мог бы это сделать, если бы мы дали ему шанс. Любой шанс. Если бы он мог сделать спасбросок…

– Он не может, – сказал Элтон. – Ты говоришь слово, и он умирает. Так это устроено.

– Я не буду этого делать. – Это уже касалось не только игры. Это был вопрос контроля. Потери контроля. Отнимания контроля. Предоставления шанса. – Я не могу.

Миа нахмурилась:

– Ник…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Джон.

– Прочь! – завопил Элтон, вскочив на ноги. – Тебе нельзя здесь…

Джон толкнул его обратно на стул:

– Это серьезно. Звонили из больницы, Миа. Твоя мама. Случился пожар.

Мама Саймона отвезла нас с Миа в Вестминстерскую больницу, куда на «Скорой помощи» доставили маму Миа после пожара в «Миллер-блокс».

Я начал было задавать вопросы, но тут же прекратил. Миа не так много сообщили, и отвечала она односложно. Я не думал, что час поцелуев прошлой ночью давал мне право на то, чтобы обнять ее и утешать в столь экстремальных обстоятельствах. Меня поразило уже то, что она захотела, чтобы я поехал. Элтон вызвался добровольцем, но получил отказ.

– Я поражен, что они нашли тебя, – ска-зал я.

Она холодно посмотрела на меня:

– Я даю ей знать, куда ухожу. Кладу номер телефона ей в кошелек. Она неплохая мать. Ей не все равно. Выпивает немного, но и все.

– Прости. Я не хотел…

– Ничего страшного. Только прекрати извиняться.

– Изв… – Я осекся и придержал язык. Я сидел молча и смотрел на огни фонарей в окне автомобиля, пока мы ехали по Лондону, блеклому, каким он бывает в середине зимы.

Мама Саймона высадила нас на парковке, снабдив наилучшими пожеланиями, заполненным на две трети пакетом диетического печенья и бутылкой лимонада.

– Прости, что не могу подождать, Миа. У тебя есть деньги, чтобы доехать домой? Да? Надеюсь, она скоро поправится. Звони, если что. Ник, удостоверься, что она позвонит.

В машине за нами нажали на гудок, и мы выскочили, чтобы миссис Бретт могла отъехать.

Спустя считаные секунды мы уже проскочили через автоматические двери в отделение «Скорой помощи». Когда я покинул Илингскую больницу в четверг поздно вечером, я надеялся, что мои столкновения с национальной системой здравоохранения на какое-то время завершились, однако меня вновь встретили слишком яркие больничные лампы и запахи антисептиков и отчаяния. Меня немедленно затошнило, и вся моя боль вернулась. Я подождал, пока Миа узнает все необходимое на стойке информации. Я трижды увидел Еву, ее макушку, часть ее лица, выглянувшие из-за спинки скамьи глаза. Конечно же, это была не она. Просто девочки с теми же темными, кудрявыми волосами, но мое воображение продолжало искать ее. Я обвинял в этом отсутствие сна и запоздалое похмелье.

– Она в палате этажом выше. Пошли. – Миа прошла мимо меня, и я последовал за ней.

– Отделение ожогов?

– Общее. Палата 31-я. Отравление угарным газом. – Миа шла довольно быстро и отмахнулась от лифтов в пользу лестницы. Несмотря на то что ноги у меня были длиннее, я с трудом поспевал за ней.

Я ждал в коридоре снаружи палаты, пока Миа была внутри. Я несколько раз прошел весь коридор в обе стороны, чтобы ноги не так болели. Почему-то стоять было больнее, чем двигаться. Около входа в палату стояла бесхозная инвалидная коляска. Каждый раз, когда я ковылял мимо, соблазн усесться в нее был все сильнее.

Пожар наверняка был делом рук Раста. Во всех прочих обстоятельствах пожар дома у заядлой курильщицы и алкоголички не требовал объяснений. Женщина напилась до беспамятства, и ее последняя сигарета подожгла ночную рубашку или кресло. Но спустя несколько дней после того, как она пустила кровь Расту, когда он залил ей огнеопасную жидкость в щель для писем… Это не мог быть кто-то еще.

Наверное, стать инвалидом обидно в любом возрасте. В пятнадцать лет это сокрушительный удар. Сегодня ты упиваешься своей неуязвимостью, завтра – тонешь в своей беспомощности. Мать Миа чуть не сгорела заживо, а традиция требовала, чтобы я в роли потенциального бойфренда взял инициативу в свои руки и жестоко отомстил от лица двух женщин. Однако что Миа, что ее мама, обе казались значительно более способными справиться с Растом, чем я. Но вчера ночью это не удалось сделать никому.

Я рухнул в инвалидную коляску, со вздохом признавая поражение, и уставился в зеленую стену. Димус должен был знать о пожаре. Миа не могла не упомянуть его в ближайшие месяцы и годы, так что стирание этой недели из моей памяти не может стереть сам факт. Он пытался остановить его? Или же математическая основа его приключения требовала, чтобы он произошел? Если бы он, зная, что пожар произошел, остановил его, то его шансы спасти «его» Миа улетучились бы, ибо произошло бы очередное разветвление временны`х линий. Так что он просто хладнокровно откинулся назад и позволил этому произойти? Если бы эта женщина умерла, это было бы по его вине. По моей вине.

И кем была ему Миа? Бывшей девушкой? Любовью всей его жизни? Матерью его детей? Он поместил все это на чашу весов против жизни алкоголички средних лет? Я настолько расчетлив?