Марк Лоуренс - Убить одним словом [litres]

– Может, это просто наименее тупое решение?

– Ладно, пошли. – Миа пожала плечами и зашагала вперед. – Тут ужасно холодно.

Она снова была права. Ветер над рекой продувал мой плащ насквозь, словно его на мне вообще не было. Я наклонил голову, стиснул зубы от боли в костях и последовал за ней. Я не знал, в чем заключался план Димуса по возвращении домой, но оказалось, что меня это особо и не волновало. Он был стар, невероятно далек от меня во времени. Я беспокоился о нем так же неопределенно, как я всегда заботился о себе в будущем, когда, например, давал себе обещания хорошо питаться (и тут же их нарушал), или когда откладывал деньги на будущее на сберегательный счет с высокими процентами, или когда прикладывал усилия и занимался день и ночь. Все остальное было личными проблемами будущего меня, ну и удачи ему с ними.

Мы прошли мимо «Миллер-блокс», приблизившись к ним достаточно, чтобы разглядеть черное пятно над окнами квартиры Миа. Пройдет еще немало времени, прежде чем кто-то еще сможет там жить. Жилищные службы их временно переселят, возможно, в далекий отсюда район.

– Ублюдок, – пробормотала вполголоса Миа.

– Могло бы быть гораздо хуже.

Все еще могло.

К тому времени, как мы достигли «Пятнистой лошадки», мы замерзли, устали и были готовы все бросить. Паб выглядел гостеприимно – теплый свет сквозь мозаичные стекла окон, гул разговоров сквозь дверь, – но я знал из собственного опыта, что нас там обслуживать не будут. Даже не дадут колы с чипсами.

– Я позвоню Элтону. – Я кивнул в сторону телефонных будок. Остальные уже должны были быть в пути.

– Вы же осознаете, что это все невероятно тупо? – Элтон застиг нас врасплох тем, что подошел со стороны торговой улицы, встал между нами и схватил нас обоих за плечи одновременно.

– Осознаем, – сказал я. – Миа все еще пытается меня отговорить.

– Ты больше не веришь этому Димусу, Миа? – В голосе Элтона звучало такое облегчение, что мне немедленно стало жаль его, когда Миа ответила:

– Я верю, что он из будущего, и я верю, что он пытается помочь. Я хочу сказать… если у кого-то есть такая сила – вернуться в прошлое и что-то изменить… Можно помочь себе самыми разными способами. Зачем тогда бы он тратил время на то, что делает, если бы это не было важно?

– Так почему ты тогда пытаешься нас остановить? – спросил Элтон и отпустил наши плечи.

– Из-за того, что ты сказал, – ответила Миа. – Это невероятно тупо. Если нас поймают, то могут посадить за решетку. Ника, Джона и Саймона могут отчислить из их пафосной школы, и они не поступят в университет. Черт, а если там есть сторожевые собаки, то они нас могут сожрать. И чего ради? Чтобы мне стало лучше, когда мне исполнится сорок? Я даже не хочу дожить до сорока. Вы можете представить меня в сорок лет? Что бы там Димус ни говорил, я не могу поверить, что все будет именно так. Меня может завтра автобус сбить. Может же. И мне до лампочки, что он скажет по этому поводу.

– Я хочу, чтобы ты дожила до сорока, – сказал я.

– Я тоже, – сказал Элтон. – Моим родителям уже глубоко за сорок. И им еще жить да жить. Не стоит мне тут задвигать, что надо «умирать молодым и красивым». – Он залез в карман и достал оттуда скомканный листок бумаги. – А еще это. – Он протянул бумажку Миа.

Она разгладила ее. Слова были написаны моим почерком. Это была та записка, которую Димус дал Элтону дома у Джона. Миа помолчала, а затем прочитала вслух:

– «Вы с ним сыграете свадьбу. Твои друзья и твоя семья придут на церемонию». – Ее глаза заблестели. – «С ним» – это с кем?

– У меня есть кое-какие подозрения. Но, в общем-то, это не самое важное, – сказал Элтон. – Я хочу то будущее, которое видел Димус.

– Тогда… мы сделаем это, – сказал я.

– Ага, – кивнул Элтон.

Джон и Саймон пришли вместе примерно через четверть часа. Как раз когда мы уже устали их дожидаться на морозе и принялись поносить за то, что они струсили.

– Так, все знают, что мы делаем? – спросил я, когда мы пошли по улице.

– Ни хрена подобного, – догнал меня Элтон. Я пытался вспомнить, ругался ли он когда-либо.

– Ну, – сказал Джон. – Не особо. Но я знаю, куда идти, и это не в ту сторону. Нам надо поехать на метро. – И он пошел в противоположную сторону.

Мы отправились в поход до станции «Клэпхэм-Саут». Я понял, что переоценил свои силы. Я сомневался, что вообще встану назавтра с кровати. Но от ходьбы я хотя бы согрелся. Немного. В общем, мне стало чуть теплее, чем если бы я стоял. Мы один раз остановились, и меня стошнило на ограду чьего-то сада.

На станции мы запустили руки в карманы, чтобы наскрести денег на проезд.

– Как-то это неправильно – платить за привилегию совершить преступление. – Джон пересчитал свою мелочь. – Ну правда, мы должны перескочить через турникеты.

Мы заплатили за билеты, как добропорядочные члены общества, и пошли на покрытую плесенью платформу ждать поезда.

Поезд был переполнен людьми, с которыми нам, возможно, придется соревноваться за право выйти в центре города поздним вечером. Поезда лондонского метро ходили достаточно поздно, чтобы заполнить все театры и ночные клубы в городе, а потом станции необъяснимо рано закрывались, когда те же люди только начинали расходиться по домам. Так как никто не приехал бы к нам на спасение на автомобиле, я убедился, что нам хватит денег на дорогу домой на такси, с их-то грабительскими ценами.

Нам надо было доехать по прямой от «Клэпхэм-Саут» до «Олд-стрит», одиннадцать остановок по Северной ветке, которая нас вновь перенесла через Темзу. У нас ушел почти час, чтобы пронестись сквозь пригородную ночь, через реку и через центр города. Мы использовали это время, чтобы, пытаясь перекричать грохот вагона, обговорить очень размытый план, который мы уже составили к тому моменту. Джон нам приблизительно описал планировку помещений и раздобыл пароли у своего отца. Саймон все это время штудировал книги своего отца, оттачивая талант извлекать из компьютера информацию без разрешения. Насколько мне было известно, Элтон ни разу в жизни не нарушал закон, но мог карабкаться по стенам, как геккон, а из рассказов своего отца о том, как не дать плохим людям проникнуть в здание, он узнал кое-что о том, как это делается. Хотелось бы, чтобы мы с Миа были просто заинтересованными наблюдателями. Мы могли бы стоять на стреме или что-то в этом духе…

– Скорее всего, мы не сможем проникнуть внутрь, и нам придется вернуться домой, – сказал Саймон.

Никто ему не возразил.

Я сел рядом с Миа, и наши руки сами нашли друг друга. Я старался не держаться за нее слишком крепко. Мы громыхали от одной станции до другой, выплевывая нескольких пассажиров на остановках, впуская втрое больше. Я смотрел на наше отражение, искаженное сглаженным двойным стеклом окна вагона. Наши образы летели, словно приведения, над проносящимися мимо щитами с рекламой сигарет, нижнего белья, автомобилей, а потом над темнотой. Я пытался представить, что мы мчались не только по стальным рельсам, которые неотвратимо несли нас в чернильно-черный туннель, но и по другим рельсам, с которых так же невозможно было соскочить, рельсам, ведущим прямиком в будущее, со стабильной скоростью шестьдесят минут в час, независимо от того, хотим мы этого или нет.