В Бирюк - Приступ [СИ]

Кажется, последствия «ста» видны в последующих летописных эпизодах с участием Михалко, в известной конно-транспортной картинке из Радзивиловской летописи. «Залом» изменил историю Руси: Московские рюриковичи наследовали генетику и некоторые «культурные особенности» не от Михалко, а от Всеволода.

Михалко единственный из присягавших Жиздору князей, кто его не предал. При том, что родной младший брат Всеволод, перебежал к Боголюбскому, стал одним из «11 князей».

Причина верности? — В той «вечной неприязни», которая установилась между Андреем и «гречниками» с «ещё до рождения»? — Да, одна из причин. Другая — в свойствах конкретной личности.

В последней декаде февраля войско приходит к «Северным воротам столицы», к Вышгороду. И брат Давид (Попрыгунчик) открывает брату Роману (Благочестнику) ворота крепости.

Присяга? Кому?! Жиздору?! Так он же вор!

В самые последние дни уходящего года (Новый год — 1 марта) в Вышгород приходит северо-восточное войско. Прошло сквозь черниговские земли, будто там и князя нет.

Суздальцы, ростовцы, владимирцы, рязанцы, муромцы. Присоединившиеся на Десне новгород-северские. Подтянувшиеся из зимних становищ «родственники по матери» — половцы.

Войско собралось в Вышгороде и двинулось к Киеву.

А дальше? По шагам и минутам? Раскадровку мне! Пожалуйста!

Восстановить полною картину событий под Киевом невозможно.

Понятна концовка: Жиздор с братом — на Волыни, Киев — у союзников, семейство великокняжеское — в плену.

На иллюстрации к эпизоду из Радзивилловской летописи две толпы конных русских воинов (судя по шишакам) машут одна — саблей, другая — мечом, а на переднем плане какой-то хмырь без штанов, радостно ухмыляясь, лапает ойкающую бабу. Вторая стоит рядом на коленях, дожидаясь своей очереди.

Для историка — достаточно. Я такое помнил со школы и глубже не лез. А на фига? Для меня здесь — то рано, то далеко. Не актуально.

Такой уровень детализации был вполне приемлем, пока в октябре 1168 г. из своего «брачного похода» по Северному Кавказу не вернулся «родненький батюшка» Аким Янович Рябина. С новостью о пребывании Катерины Вержавской в Вышгородском женском монастыре.

Я ей обещал, я ей должен. Придётся принять участие в этом «походе 11 князей».

Некоторое время я ещё крутился в рамках своего школьного представления: эти — пришли, те — сбежали. Но попытка как-то спланировать непосредственное участие…

Свою личную голову дуриком подставлять — я не намерен! А для участника событий нет ответов на важные для оперативного планирования вопросы.

Конечно, интересно узнать: это и вправду Великой Княгине так радостно сиськи мнут, а она ойкает, как изобразил художник? И кто там вторая в очереди стоит? Но — некритично.

Пришлось залезть глубоко на «свалку», запустить на полную мощь «молотилку». Поднять «на глаза», к осознаваемому — не только школьный учебник, но и Карамзина. И даже редко вспоминаемые «первоисточники» — древнерусские летописи.

Процесс был небыстрый и не вполне управляемый.

Пытаешься вспомнить… не вспоминается. Слово, имя… Потом вдруг — раз! вот оно! Срочно записать, а то снова забудешь. Всё — на фоне напряжённой повседневной суетни. Двойной: обычной и предпоходной. А решения надо принимать уже. А инфы нет. Не только нет полной инфы из «отсюда», но нет и комплектной инфы со «свалки».

Даже собирая Агафью в Киев, я ещё следовал общей канве: Жиздор убежал, войско пришло, город взяло. Отсюда и мои инструкции насчёт «цап-царап петушка».

Потом была суета подготовки похода, поучений остающимся, советов Боголюбскому. Который их не просил. Так что каждую фразу приходилось продумывать троекратно.

Только в седле, уже уйдя из Тулы, смог задуматься: а куда это я бегу?

Огромное монотонно белое степное пространство, прерываемое чёрно-пегими рощицами, ровный, убаюкивающий скок коня, мороз, вгоняющий в сонливость. Впереди — ритмично однообразно качающаяся спина охранника, сбоку — постоянно напряжённый и постоянно засыпающий от этого напряжения Охрим. Нужно «пасть» с коня, подцепить ком снега, протереть лицо. Вялость, оцепенение отступают. Нельзя кемарить — надо понять. Бойцы могут дремать в сёдлах: их работа начнётся потом. Моя — уже. Уже — поздно, уже — вчера. Думай, голова!

Я не следую совету Мономаха: едучи на коне, не думать безделицу, а повторять «Господи, помилуй!». Я — думаю. Вспоминаю.

Отвратительно: очередной отрывок, намёк, свидетельство, вдруг всплывающее в мозгу, выглядит неминуемой катастрофой, гибелью моим планам.

«Всё погибло! Гипс снимают! Клиент уезжает!..».

Судорожно пытаешься найти иное свидетельство. Чтобы поставить первое под сомнение. Сравниваешь, анализируешь. И вдруг понимаешь, что они — вообще про другое. Маленькая деталька, которая вылезла из сравнения. Которая чуть меняет ситуацию. И это «чуть» — мелочь для историка, но узкая тропка, по которой я, живущий здесь, могу проскочить.

Например, фраза Карамзина о пленении Михалко, задаёт совершенно нереальный темп движения феодальных армий.

Если бы Попрыгунчик пленил Михалко в Вышгороде, то Вышгород стал бы полем боя задолго до подхода союзных ополчений. Только определённая последовательность событий, со свойственным им пространством и темпом, делает этот маленький фрагмент «похода 11-ти» возможным.

Наступление, контакт, получение информации, осознание «стратегического просчёта», уход от окружения, отступление на свою территорию ввиду приближающегося противника, пленение командующего подчинённым посреди собственной армии, передача пленного заказчику.

Мелочь. Которая заставила меня изменить прежнее отношение к Михалко, присмотреться, найти ему место в моих планах.

Один из «золотой нашлёпки». С каждым из них предстоит работать индивидуально. С самым «золочёным», с Великим Князем — я уже. Поработал возле Вишенок. Больше — не надо.

Почему? Потому что каждый из них — «затычка». На своей «трубе», по которой рвётся вверх, к титулам, «столам», славе, богатству, власти, рабам, табунам, городам, «чести»… выпирающее дерьмо средневековой элиты. Сорвите заглушку на канализации под давлением — и умоетесь, и нахлебаетесь.

Тщательнее надо, тщательнее.

Вот союзные князья пришли к Вышгороду и…

1. Была ли полевая битва? — Да.

Встали на Дорожичах, возле храма св. Кирилла. Жиздор «едва успел призвать Берендеев и Торков…». Призвать — успел. Бой — был.

Берендеи и торки «коварно льстили». Слово «льстя» в эту эпоху имеет значение именно обмана, а не — «угодливое восхваление».

После трёх дней противостояния на Дорожичах «дружины нападающих князей спустилась Серховицей и бросилась вниз на неприятеля». Жиздору стали «стрелять в зад».