В Бирюк - Приступ [СИ]

Пойми их. Заставь их «тараканов» плясать под свою дудку. Тогда элита следующего уровня должна будет измениться.

Или сломать традиции, плюнуть и растоптать «святое» — привычку к подчинению «нашлёпке». И, тем самым, стать восприимчивее к другим нарушениям традиции. В моём ключе, например.

Или следовать традиции, исполнять «нашлёпочные» указивки и, снова, меняться в желаемую мне сторону.

Это не «перехват управления» в классическом виде, это — «управление управляющими».

Дальше, «куды бедному хрестьянину податься?» — если элиты будут плясать под мою музыку, то и народ примется делать те же антраша. Ну, или побежит в леса. Откуда будем его спокойно выковыривать и неторопливо ставить клизму во избежание желудочно-кишечных.

Уточняю: в дерьмократически-либерастическом обществе, где постоянно «кто был ничем — тот станет всем», или, хотя бы, может о себе так подумать, такое не проходит. Нужна иерархически-сословно-наследственная общность. Где позиция в иерархии задаётся задолго до рождения индивидуума.

«Матрёшка»: производительные силы — производственные отношения — народ — классы — элита — нашлёпка — персона. Проходя по этой цепочке, я оказывался вынужденным, с целью минимизации разрушений с кровопролитиями и повышения собственной эффективности в части «белоизбанутости», поступать оптимально.

Я ж оптимизатор! Итить меня дефрагментировать! Эксперт по сложным системам!

Конкретно: надо заставить два десятка ансамблей «разноцветных мозговых тараканов» водить хороводы в правильную, по моему мнению, сторону.

Не со всеми это возможно. Один такой «тараканий ансамбль» уже остывает у меня в мешке. С остальными надо попытаться. Для этого — понимать.

Ну и кто тут нынче в кандидатах на «тараканьи хороводы»?

Первая новгородская летопись:

«Въ то же врѣмя ходиша Ростиславици съ Андреевицьмь и съ смолняны и съ полочяны и съ муромьци и съ рязаньци на Мьстислава Кыеву; онъ же не бияся с ними, отступи волею Кыева».

Ростиславичи, без имён. Андреевиц — Мстислав Андреевич, главнокомандующий. Остальные не поименованы.

Отмечу: «онъ же не бияся с ними, отступи волею Кыева». Отсюда моя ошибка.

О Мстиславе Андреевиче.

Второй сын Боголюбского, в этот момент — 18 лет. В РИ командовал минимум четырьмя походами: на Киев, Луцк, Новгород, на Стрелку. Только один — первый — удачный. Из последнего, из ловушки, которую устроили ему суздальские и рязанские бояре, не придя на место сбора, сумел вырваться из кольца мордовских и булгарских отрядов. Вскоре после этого умер.

По сути — ни одной победы. Даже первая — изменой у противника. Причём готовое решение ему принесли. Полководец-непобедитель. Но очень хочет.

Я с ним познакомился в первый свой приезд в Боголюбово, на «полуофициальном завтраке». Я там подарки дарил, наручники демонстрировал. Демонстративно пристёгнутый к лавке боярин перепугался и принялся разносить княжескую трапезную. Ничего существенного, все живы. Младшенький Глебушка отсиделся у меня на руках, а Мстислав отлежался под столом.

Мстислав являл отношение высокомерное. Не ко мне одному. Сдержанный, молчаливый, «холодный», он не был дружен ни с кем. Кроме младшего брата, которому покровительствовал. Интересы его, как часто бывает у подростков, концентрировались вокруг дел военных.

— А этот тому — раз!

— А тот этому — тык!

— А этот тому: ты тоже не жилец…

С каменным, малоподвижным, неулыбчивым лицом, он оживлялся, хоть бы взглядом, только при рассказах о схватках или при разглядывании боевых клинков.

Важность доброго отношения княжичей была мне вполне понятна изначально. Потому сразу попытался расположить их к себе. Увы, Мстислав на контакт не шёл, становился «ежиком», замыкался, цедил слова через губу.

Факеншит! Полководец хренов! Что я, подростковых комплексов не видал?! Да я сам через это прошёл! Я ж помню как корёжит в эту пору человека! И по первой жизни, и по здешней. Когда на «воровской заимке» в Пердуновке блуждающие гормоны уже этого тельца, носителя, довели меня до слёз, неизбывного отвращения к себе, к ближникам, к миру вообще.

«Нет» — так «нет». И я принялся посылать подарки Глебушке, который, добрая душа, был открыт миру и замыкался только от нелюбимого отца, сменившего «по неукротимой похоти своей старческой добрую матушку на иноземную курву».

Подарки были не сколько дорогими, не «кило золотом», сколько редкостные. К примеру: лисичка на охоте. Маленькая глиняная раскрашенная фигурка. Выразительно изображающая напряжённое прислушивание зверька к движениям своей будущей добычи.

Одновременно шли и вещицы, которые могли заинтересовать старшего. Например: коллекция статуэток воинов с вооружением разных типов: кыпчаков, булгар, падаванов, рыцарей. Модели осадных орудий. Не только требушетов и онагров, но и осадных башен.

Пару лет назад, наслушавшись сплетен, Мстислав величественно, в смысле: нагло, повелел Лазарю:

— А скажи-ка своему Воеводе, чтобы он прислал мне меч булатный. Говорят люди — хороши мечи у вас там.

Лазарь с перепугу накивался. Пришлось мне моему послу мозги вправлять, давать развёрнутый ответ:

— По обычаю русскому — ножи не дарят. И продать не могу: оружием не торгую. Ибо начав такой торг с Суздалем я немедля получу пожелание Эмира Булгарского на тако же.

Парень обиделся. Но когда я прислал Глебушке пару пар звёздчатых шпор — немедленно забрал себе те, что побольше.

Афоня, фактор мой, попав в Саксин, имел довольно обширный список: чего бы мне хотелось. Кони, овцы, козы…

Хочу ангорскую козу. Нет, я не римский легионер, коза мне не для того. О чём вы сразу подумали.

Она — мохеровая. Первые ангорки привезены в Европу императором Священной Римской империи Карлом V около 1554 года. Опыт оказался неудачным. Может, у меня лучше получиться?

Среди прочих разностей — книги. Понятно, что мне интересны сочинения типа Бируни или Хайяма. Но Афоня набрел на разрозненного Плутарха. «Сравнительные жизнеописания» Македонского и Цезаря попали в мои руки и были выданы Трифене:

— Сделай перевод.

— Многовато тут…

— У тебя выпускная группа по греческому — десяток лбов. Раздай каждому часть. Потом проверишь.

Эксплуатация детского труда. В смысле: практические занятия в ходе учебного процесса.

Экземпляр перевода про Александра Македонского был послан в Боголюбово, Глебушке в подарок. С цитатой из Ежи Леца:

«Великих мужей рождают не матери, а Плутархи».

Через неделю пришёл вопль Мстислава:

— Ещё!

— Всегда пожалуйста! Вот тебе про Цезаря.

С этого момента между нами установились ровные дружеские отношения. Не скажу, чтобы тёплые, но он понял, что со мной дружить — хорошо, а наезжать — плохо.