Фрэнк Герберт - Машина бытия

Он ощутил, как его шею обвила обнаженная рука; губами она нашла его щеку.

– Я спасу наш город, – сказала она, – и я верю, что ты не возненавидишь меня за это.

Бийска успокоился и заключил обнаженную плоть в свои объятия. Он сказал:

– Мы начнем с безусловной любви друг к другу. Это хорошее, совершенное начало, любовь моя; мы будем любить друг друга, пока не иссякнет энергия, поддерживающая следующее поколение. Будь проклята красота! Жизнь требует точки доступа.

Растерянный алекс сел на протумос, машинально прикрыв задние боевые конечности. Первым делом он сообразил, что не понимает, где находится. Обдумывая эту ситуацию, он втянул, а затем снова выпучил нижние глаза.

Ах да, он был на вечеринке; это было единственное, что он помнил. Там было весело, он пел и веселился вместе со всеми. Но сейчас он где-то в другом месте. Что случилось?

Алекс оглядел унылый и тусклый ландшафт – местность окрашена в серые и коричневые тона с мутной зеленью по краям. Он потянул воздух носом. Запахи были довольно интересными, но ни на йоту не помогали вспомнить то, что он хотел. Время, судя по свету, было между двумя полуднями, поэтому видел он дальше, чем обычно. Земля под ним была мягкой, но земля почти всегда мягкая, к тому же она становилась такой, когда он на нее садился. Было жарко, да и жара вполне типична – между полуднями всегда жарко. Это вполне согласовалось с ярким светом. Но что-то все же было не так. Где была вечеринка?

Алекс выпустил коготь сквозь спутанный мех центральной конечности, заметив, что на кончиках когтей и на клыках выступили капли яда.

Потом он увидел самое главное – горизонт!

Это было неправильно. Но факт оставался фактом – горизонт был очень близко; для горизонта это было нормально; ненормальным было то, что его здесь вообще не должно быть! Алекс задумался и услышал, что одна из его глоток издала глухое рычание. Что-то случилось с его памятью; он не понимал, где он и что здесь делает горизонт. Он давно не видел горизонт… очень давно. Это, наверное, плохой знак.

На вечеринке никакого горизонта не было; но что там было? Деревья? Да, винные деревья, колючие винные деревья, вьющиеся, ограждающие. Этот колючий барьер охранял вечеринку – чтобы никто не потерялся… до настоящего момента, во всяком случае. К тому же колючая изгородь препятствовала проникновению худжи. Худжи хороши сами по себе, но могут испортить любую вечеринку.

Обеденное время не может продолжаться вечно.

Алекс приподнялся, чтобы повернуться, и буквально на расстоянии двух прыжков от себя увидел дерево. Это было не винное, а настоящее, добротное дерево: на шероховатом стволе не было ни яда, ни колючек. Это дерево можно было использовать по-разному: для заточки когтей, для тренировки боевых конечностей, для отправления естественных потребностей, да и просто для того, чтобы почесаться и очистить мех от всякого мусора и репейника. Для обеда оно не годилось, но в его густой кроне могли прятаться худжи – до следующего приступа голода.

Вопреки обыкновению алекс оросил дерево.

Где же все эти худжи?

Хью Скотт исполнял обязанности дневного вождя в течение многих циклов. Сегодня он ощущал эту обязанность особенно мучительно и без всякого удовольствия. В средней точке между полуднями, когда красный жар Небесных светильников поднимался по тверди небес на две трети утренней высоты, исполнение обязанностей казалось Скотту особенно утомительным. К вечеру он станет немножко длиннее среднестатистического геля. Это был не тот день, когда вспоминают о гелях, но стояло жаркое время года, и душно было даже в надежном укрытии семейной хижины.

Трое, которых он отправил к частоколу алексов с опасной миссией, не вернулись. Скотту было одиноко, и он негромко ворчал; по хижине разносился его тихий рык, от которого в углах поднимались завихрения пыли. Колыхалось пламя в масляном светильнике; шевелящиеся тени навевали мрачные воспоминания.

Одинок… он одинок… Все его дорогие товарищи, делившие с ним безопасность и надежность хижины, отсутствовали: женская особь Элизабет, ультра Уилчер и гель Джимкрэк выполняли опасное задание. Опасное, но необходимое…

Если бы здесь были хотя бы двое из них! Втроем они могли бы предаться уоплу. Хью страшно хотелось уопла. Он ощутил реакцию своего тела на эту мысль. Ах, нет ничего лучше уопла для того, чтобы прогнать мрачные мысли… даже если это и приводит к рождению гелей.

Да, это была проблема: гелей стало слишком много, и именно потому миссия Элизабет, Уилчера и Джимкрэка у частокола алексов столь важна.

Хью вздохнул. От дыхания зашевелились листовидные складки вокруг отверстий нижней конечности. По крайней мере, вокруг четырех отверстий. Пятое было закупорено катаральной инфекцией, оставленной в подарок отбывшими восвояси землянами. У землян были такие смешные имена… но – ах! – как же с ними было здорово…

Он подошел к двери, отпер ее, открыл и выглянул наружу.

Мимо продефилировала стройная высокая ультра.

Хью смотрел ей вслед, не в силах оторвать взгляд. Эх, если бы земляне не навязывали свою мораль народу Хью… Старики говорят, что неполный уопл – это и не уопл вовсе, а лишь вред здоровью. Наверное, но с такими ультрами, как эта…

Знакомый шум прервал размышления Хью. Как всегда, сильно гремя, явился доктор Ватсон. Его металлический каркас ярко блестел на свету. Доктор Ватсон передвигался на колесах, почти скрытых бортами каркаса; это был его обычный способ передвижения по утрамбованной земле между деревенскими хижинами с высокими куполообразными крышами. Антенны доктора Ватсона повернулись; значит, он увидел и идентифицировал свою цель – дневного вождя.

Хью Скотт приготовился к объяснениям, к ответам на вопросы, которые были не всегда ему отчетливо понятны. От неприятия и недовольства с низкой частотой завибрировали отверстия нижней конечности. Что доктор Ватсон рассчитывает услышать от десятилетки?

Отлично, Чарли, вот данные, которые ты запрашивал. С их помощью мы сможем прикрыть нашу коллективную задницу. Мы уже опротестовали прекращение миссии, и это зафиксировано в документах. Приведенных здесь данных вам с лихвой хватит для того, чтобы повесить ответственность за весь бардак (если все пройдет так, как мы предполагаем) на ловкачей и крючкотворов в штаб-квартире. Читай и плачь:

Если догадка контактной группы верна (а каковы шансы на это, тебе известны не хуже, чем мне), то самый разумный вид здесь, на Дельфе, находится в весьма тяжелом положении. Мои наблюдения подкрепляет следующее: у дельфийцев четыре пола – мужские особи, женские особи, ультры и гели. (Самое лучшее, что мы можем сделать, это попытаться передать звуки, которые не воспринимаются нашими органами слуха и которые аборигены распознают по запаху. Смотри приложенные голографические сканы.) Размножаться могут группы, составленные из представителей любых трех полов (из четырех). Результатом является отпрыск, принадлежащий к четвертому полу – который не участвует в уопле. (Во всяком случае, так звучит название этого процесса для нашего уха; оставим это название, надо же проявлять хотя бы минимальный юмор в таких тухлых ситуациях.) Да, кстати. Я слышал, что это по нашей милости они стали так называть свои сексуальные акробатические этюды. Некоторые наши уроды от политики во все горло орут, что это мы заставили дельфийцев перенять земные имена. Мы этого никогда не делали! Они сделали это сами! Один из них даже взял мое имя.