Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

В коридоре торможу разогнавшегося Вейзера и говорю ему то, что давно собирался:

- Ник, так дальше продолжаться не может. Вам надо встретиться и все обсудить.

- Что именно?

- Отношения.

Парень останавливается посредине коридора, смотрит на меня из-под насупленных бровей:

- О чем ты, нет никаких отношений.

- Эти сказки друзьям дома рассказывать будешь. Или это я постоянно в комнате прячусь, боюсь лишний раз взглянуть на Марго?

- Не твое дело.

Согласно киваю:

- Да, не мое, только смотреть на ваши танцы надоело. Один прячется, нос наружу высунуть боится, вторая людей живьем пилит. Вопросы еще вечные задаете друг про друга... Ребят, вы или рвите окончательно, или сходитесь обратно.

- Не твое дело, - упорно твердит Вейзер.

- Хорошо, - развожу руками. - Хочешь сидеть до конца учебы под замком – сиди. У тебя кроме лекций и тяжких вздохов в четырех стенах ничего не осталось, а жизнь кругом идет, народ успевает гулять и веселится. О чем будешь вспоминать через десять лет? О видах из окна и восьмом параграфе по криминалистике?

Молчит Вейзер.

- Хочешь ее наказать, обиду показать? Смотрите на нас, какие мы гордые, даже разговаривать с вами не можем. Да насрать ей, она пьет и веселится с другими девчонками, пока ты страдаешь. Сам себя наказываешь, в первую очередь, дурень.

- Она… она с Валентино мутит, - неожиданно признается Вейзер. – Она для него каждый вечер накрашивается. Наряжается, как последняя…, - крик за стенкой обрывает фразу. Орут прямо напротив, громко и надрывно.

Не успеваю испугать или поразмышлять на тему опасности: тело действует автоматически. В ушах звучат вбитые в подкорку слова Камерона:

«На зачистку помещения пятнадцать секунд! Первый номер пошел!»

Распахиваю дверь и плечом прислоняюсь к косяку. Рука автоматически тянется к несуществующей кобуре подмышкой. Чувствую за спиной дыхание второго номера – Вейзер контролирует свой сектор обстрела.

Помешательство длится буквально пару секунд, после чего возникает ощущение крайней неловкости, словно застали за неподобающим занятием в публичном месте. Отрываюсь от косяка и вхожу в комнату.

Леженец уже не орет, а просто сидит на кровати и тарабанит кулаком в стену. Волосы встопорщены, взгляд дикий, даже безумный. Так вот как выглядит эта картина с другой стороны. Сколько раз слышал, а вот наблюдать процесс воочию не приходилось.

- С тобой все хорошо?

Дмитрий перестает колотить, переводит взгляд на нас.

- Там никого нет, - говорю, а сам ловлю себя на мысли, что разговариваю с парнем, как с ребенком. Осталось только подойти и одеяльце подоткнуть малышу. Неужели общение с Альсон превращает меня в заботливого папашу?

- Нас там минут десять не было, - подтверждает Вейзер мои слова.

Взгляд Леженца из безумного становится растерянным. Поворачивает голову в сторону другой койки – Саня крепко спит. Повезло нам с соседями: что Нагуров, что Вейзер - два знатных сони, способных прикорнуть в зале в самый разгар вечеринки. А вот мы бы с Дмитрием точно друг друга поубивали, приди кому в голову шальная мысль поселить нас в одной комнате.

Некоторое время играем в молчанку.

- Идите в…, - первым не выдерживает Леженец. Грязно ругается, и ложится в кровать, кутаясь в одеяло. До ушей доносится бормотание: - ходят где-то, шляются посредине ночи.

Осторожно прикрываю за собой дверь и выхожу в коридор, чтобы нос к носу столкнуться с Джанет Ли. А вот и наша курочка-наседка, упорно продолжающая играть роль старшей по группе, хотя об этом ее никто не просит.

- Что случилось? – требует она ответа.

Вижу мелькнувшую тень за спиной девушки, не иначе Витор Луцик на страже. Из столовой доносится громыхание посуды – толстый опять жрет. Ничего не меняется, казарма живет полной жизнью.

- Что произошло? – Джанет настойчиво повторяет свой вопрос. И спрашивает исключительно меня, хотя рядом стоит Вейзер.

«Ебн.лся ваш Леженец», - так и подмывает ответить матом, но сдерживаюсь. Вместо этого говорю: - парню плохой сон приснился.

- Что-то мне слабо верится, Воронов. Учудил очередную глупость? – взгляд Джанет становится подозрительным.

Пожимаю плечами.

- Ну, если не верится, всегда можно спросить лично у Дмитрия. Рекомендую зайти: он сейчас крайне расположен к беседе.

- Воронов!

- Спокойной ночи, бывшая старшая по группе, - огибаю раздраженную девушку по радиусу и направляюсь в свою комнату. Время позднее, а завтра предстоит трудный день: Камерон будет гонять по тактике боя в условиях пересеченной местности. На улице грязь и слякоть, самое время поползать на пузе.

Когда уже разбрелись по кроватям, и я начал было дремать, Вейзер произнес:

- Зря ты с ней так. Она хорошая девчонка.

Вздыхаю.

- Ник, эта хорошая девчонка меня едва не убила.

Аргументов в защиту Ли у парня не нашлось. Я было решил, что разговор на этом исчерпан, но Вейзер заговорил вновь:

- Как думаешь, люди меняются?

Снова вздыхаю. Переворачиваюсь на бок и смотрю в сторону Вейзера. Фигура парня скособочилась на кровати, сидит и наблюдает за луной в окне.

Меняются ли люди? Сложный вопрос, особенно на ночь глядя. Кристинка, к примеру, изменилась за какой-то месяц, проведенный на турбазе. По крайней мере, она так считала.

Родитель мой был настроен куда более пессимистично:

- Запомни, сынок, люди не меняются.

- Сам же говорил, что раньше другой был.

- Другой, - согласился отец. – Привычки другие были, взгляды на жизнь, даже вкусы, но это все ерунда, это все наносное. Сегодня тебе одно мороженое нравится, завтра другое, а через месяц и вовсе на мясо перешел.

- Не понимаю.

- Вот смотри, - отец задумался. – Нет, лучше зайдем с другой стороны, - снова пауза, чешет за ухом. – Представь, наша жизнь это…

Так я и не понял, что в тот вечер пытался сказать отец. После пяти минут мучений он махнул рукой и произнес:

- Запомни одно сынок: в главном люди не меняются, - и чуть подумав, добавил, - как бы сильно нам этого не хотелось.

Хочу ответить Вейзеру словами родителя, но вовремя останавливаюсь. Не о Ли сейчас речь, совсем о другой девчонке.

- Не знаю, Ник… не знаю.

Кто я такой, чтобы лишать парня надежды.

Ноябрь перестал быть хмурым. Нет, снег не выпал, пелена туч не рассеялась, а солнце не согрело лучами уставшую от слякоти землю. Погода совсем не изменилась, изменилась атмосфера в нашей комнате и все благодаря одной мелкой девчонке.

Во-первых, решился вопрос с дальнейшим обучением Лианы Альсон. Правда, теперь официально она была не Альсон, бывший пап а такилишил дочь фамилии. Но мы все, включая преподавательский состав, продолжали именовать девчушку по старинке, и никак иначе. Она оставалась Альсон, и оставалась нашей одногруппницей, а большего не требовалось.