Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

Взять хотя бы нашу группу – весь первый год ходили одетые как с иголочки, второй пытались соответствовать, но прошла снежная зима и понеслось, кто во что горазд. У Леженца верхние пуговицы чуть ли не до пупа расстегнуты, обнажая волосатую грудь. МакСтоун ходит с вечно закатанными рукавами, а у Авосяна рубашка на выпуск. Только в отличии от первых двух делал он это не специально – рост высокий, а форменные сорочки слегка коротковаты. Парень, бывало, зевнет сладко, потянется на задней парте и уже не курсант сидит, а шалопай с подворотни.

Разумеется, преподавательский состав пытался с этим бороться:

- Авосян, выйди из аудитории и оправься.

- Курсант МакСтоун, немедленно привести рубашку в порядок!

- Это что, мать вашу, за кудри?! Леженец, к кому обращаюсь? Еще раз увижу мохнатку, лично волосы повырываю.

И Камерон дернул, уже на следующий день, да так сильно, что бедняга Дмитрий взвыл от боли. И что, чему-нибудь научил его этот урок? Если только лучше прятаться от сурового препода по тактике, или убегать, за неимением надежных укрытий. Уж что-то, а стартовать с места наш спортсмен умел лучше прочих.

Нас наказывали, штрафовали, оставляли на дополнительные занятия, весь ужас которых заключался в том, что сидишь как дурак целый час в пустой аудитории, а из развлечений один учебник. Марго лишали выходных за излишне яркий макияж, у Альсон забирали брелок с медвежонком, который она опрометчиво прицепила к пояску на юбке. Малышка пол-урока просидела с мокрыми от слез глазами, и сердце строгого Труне не выдержало. Вернул он ей фигурку косолапого, взяв с девушки обещание больше никогда не приносить игрушки в аудиторию.

И вот уже МакСтоун во всю гуляет с закатанными рукавами по территории, а кудри Леженца вьются больше прежнего на весеннем солнышке. Преподавательский состав медленно, но верно сдавал позиции, давая одно легкое послабление за другим. Позиции сдавал, но наглеть не позволял. На уроках мы были по-прежнему образцово чисты и опрятны, а на официальных мероприятиях радовали глаз вышестоящего руководства застегнутыми под горло рубашками. Они не трогали нас в свободное время, а мы не подставляли их на занятиях. Пришли к взаимной договоренности, проведя негласные границы.

Наши учителя оказались на удивление нормальными людьми. Правда, понял я это только на третий год обучения, спустя долгие часы вынужденного общения. Встретив Труне на улице, уже не просто здоровался, и рвал быстрее когти, лишь бы куда подальше. Могли пошутить и даже вместе посмеяться, благо поводов для веселья за последние годы скопилось предостаточно. С Носовким так и вовсе целый час обсуждали теорию ноосферы Вернадского. Альберт Михайлович настолько увлекся, что зашел в казарму следом и продолжил диспут уже в общей зале, попутно поужинав. И что удивительно, мне было интересно, как и подсевшим за столик, с дозволения господина учителя, Нагурову и Ли.

Неужели настолько привык и пообтесался в чужом иномирье? Ответ на этот вопрос был довольно простым – нет. Потому как стоит забыться на минуту, почувствовать себя своим, и тут же ткнут носом, напомнив, из какого места родом дикая обезьянка по фамилии Воронов. Как это произошло сегодня.

От одного воспоминания про случай в кафешки внутри все забурлило. Зачем, зачем только подумал об этом? Я почти бежал, прибавив шага, но образ полулежащей на полу Светки не исчезал.

- Это ее жизнь, ее выбор, ее парень, - шептали губы, а кулаки продолжали стискиваться помимо воли. Умная же девчонка, и выбрала такого дебила. Неужели любовь настолько слепа?

Перед казармой встречаю Мэдфорда, судя по треникам и футболки, возвращающегося с утренней пробежки.

- О, Воронов, - завидев меня, Рандольф расплывается в довольной улыбке. - Опять физиономию разукрасили. Красота!

Привычно игнорирую подколку и захожу внутрь коридора, вечно полутемного из-за маломощных световых панелей. Вижу знакомую тощую фигуру Луцика в проходе и кричу:

- Витор, тебя можно на пару слов?

Крысообразный подозрительно водит мордочкой из стороны в сторону, но врожденное любопытство таки побеждает:

- Воронов? Что с лицом?

Мне кажется или он меня обнюхивает?

- Бандитская пуля, - говорю, а сам осматриваюсь. В коридоре вроде никого, но все равно сбавляю голос до еле слышного шепота: - мне нужна информация.

Луцик коротко кивает:

- Пошли.

Выходим на улицу, и следуем к лавочке, стоящей в отдалении от казармы. Отсюда открывается прекрасный вид на близлежащие окрестности: вдалеке темнеет край озера, стройные ряды сосен стоят стеной на берегу. Дальше, над кронами деревьев возвышаются три исполина, три небоскреба Организации, горящие огнем под ярким майским солнышком, так что глазам становится больно.

Зрелище завораживает и с этим трудно спорить, но место примечательно не столько красотами, сколько своим местоположением. На пару сотен метров ни одного кустика, ни одного укрытия, разве что лавочка наличествует, под которой не спрячешься. Самое то для секретных переговоров.

- Говори, - деловито произносит Луцик.

- Нужна информация, - по привычке оглядываюсь, вокруг никого. - Кто слил историю про меня и Ловинс?

- Ты про случай в Монарте, на заднем сиденье автомобиля?

- Да.

Приятно иметь дело со знающим человеком.

- Достаточно будет фамилии или нужны доказательства? – уточняет парень, при этом забавно водит носом. Ей-ей, пытается что-то разнюхать.

- Фамилию знаю, нужны доказательства.

Луцик вновь кивает, задумывается о чем-то на несколько секунд. Наконец, произносит:

- Хорошо, но это будет стоить.

- Сколько?

- Что не так с Альсон?

- Не понимаю.

- Это цена моей услуги, - поясняет Витор. - Хочешь получить ответ на свой вопрос, ответь сначала на мой.

- Да нормально все с ней.

- Я что, похож на лоха, которому можно впарить левую инфу? - парень хмурит брови. – Я знаю, что с Альсон что-то не так. И знаю, что вы с Авосяном это знаете. Мне нужны ответы.

- Десять тысяч золотом, - называю свою цену. Кажется, за время обучения на счету скопилось куда больше денег, львиную долю которых составляли наградные за победу в паучке.

В ответ на предложение Витор качает головой.

- Меня не интересуют деньги, мне нужна информация.

- Если пятерку сверху накину?

- Торгов не будет, условия я назвал.

Хреновые условия, для меня не исполнимые.

- Тогда забыли, - киваю парню. Забудет он, как же, уже отложил разговор в отдельную ячейку памяти с фамилией Воронов.

- Если передумаешь, к твоим услугам, - несется вслед. Обойдешься, любитель совать нос в чужие дела. Обратился к тебе в первый и последний раз. Надеюсь…

Возвращаюсь в казарму и захожу в комнату. Вейзер встречает меня удивленным взглядом: