Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

Не останови оно время в очередной раз и всплыли бы в местных стоках тела неудачливых журналистов «Новостной недели»: распухшие, серые, с трудом узнаваемые.

Что конкретно случилось в кузове скорой помощи? Я сам до конца не понял, другие же объяснять не торопились, больше выспрашивая. По всему выходило, напугал я третьего, когда начал вываливаться наружу. Он и пальнул с испуга: два раза - в своего, телом которого столь удачно прикрылся, два раза - мимо.

- Запомните, курсанты, в критической ситуации спасают стальные яйца и опыт, отточенный до состояния рефлексов, - вещал нам прописные истины Камерон.

В тот день, на площади Ланта-Рэго, стальные яйца оказались у Мо. Да и с реакцией у напарника был полный порядок. Уверен, когда я только начинал движение, он уже подносил ствол к подбородку соседа. На вид - неуклюжая панда, в секунды опасности - стремительная рысь. Он же кончил третьего, не дав тому выпустить пятую пулю: может в воздух, может в борт автомобиля, а может статься, что и в мою голову. В последнее верится особенно, потому как вывалившись наружу, я представлял собою прекрасную мишень.

Выходит, спас меня Мо? Ага, как же… Сначала затащил хрен знает куда, а после стал проявлять чудеса ловкости.

Нет, не Мо – Тварь выручила, в очередной раз предупредив об опасности. Ну и дело случая: будь противник опытнее, пройди пуля парой сантиметров левее, и не быть Воронову в живых. Впрочем, как и самому Мозесу Магнусу. Напарничек… Не удивительно, что никто с ним в паре работать не хочет. И дело вовсе не в дурной привычке рыгать и пердеть беспрерывно. «Бедовый он», - сказала бы моя покойная бабушка. Бедовый, а еще лихой и безрассудный. Сколько у него напарников погибло за время службы? Трое? Про одного сам рассказал, про двух Нагуров упомянул по случаю. Интересно было бы посмотреть на полный список жертв.

Мучали меня долго, выпытывая подробности несуществующей операции, а когда выжали последние капли, отправили домой, отсыпаться.

- Надо же, объявился, - хозяйка мотеля встретила мое появление кислой физиономией. – Опять игрунькаться будешь ночи напролет?

Очень хотела языком зацепиться, только сил спорить у меня не было. Молча прошел мимо, столь же безмолвно начал подниматься по лестнице на второй этаж или вползать - так точнее. После падения с кареты скорой помощи колено разнесло, а место удара превратилось в сплошной синяк. Врачи обкололи конечность обезболивающими, практически доведя ее до полной неподвижности, так что ходить по горизонтальной поверхности худо-бедно мог, а вот вверх-вниз – уже проблемы.

- Бабу заведи себе нормальную, - донесся снизу последний аргумент, – или мужика какого.

Мужика… Они тут совсем охренели. Я даже возмутиться толком не смог: настолько все задрало и спать хотелось невыносимо, а завтра на работу.

- Петр, чего пришел? – удивилась Митчелл, завидев меня с утра в кабинете.

- Работать, - удивился я не меньше.

- Какой работать, после боевой операции три дня выходных положено.

- Да?

- Да, Петр, да. Иди домой, отсыпайся.

- И меня с собой забери, - в глухом отчаянии пробормотал Борко. Бедный парень сидел на своем месте, весь заваленный папками. Даже головы не поднял, продолжая нервно стучать по клавиатуре.

Я посмотрел на пустующее кресло Мо: с мягкими подлокотниками и высокой спинкой. Потом на свой скромный стул и понял, что никуда идти не хочу. Столько сил с утра потратил, чтобы оторвать голову от подушки и сползти с кровати. Выслушал очередные подколки от хозяйки в столовой, добрался до отделения и поднялся по ступенькам на третий этаж, чтобы что? Отправится в обратный путь?

- Можно, здесь посижу.

- Сиди, конечно, - согласилась Митчелл, а ее зеленые глаза как-то растерянно посмотрели на меня.

О да, наконец-таки добрался. Откинулся на спинке стула и с наслаждением вытянул гудящую ногу. Сложил на груди руки – те по-прежнему дрожат. Мелко и незаметно, если только не держишь ложку, лязгающую во рту или рукоять трости, что вылетает из пальцев с площадки второго этажа вниз, на визжащую от страха женщину.

- С утра будет наблюдаться небольшой тремор, но вы не волнуйтесь – это побочный эффект от приема лекарства, - пообещал вчера доктор. Я и не волнуюсь. Мне вообще хорошо, особенно когда сидишь и никуда не дергаешься.

Закрыл глаза, а когда открыл – в кабинете никого не было. На часах одиннадцать: до обеда еще рано, значит по делам разбежались. Смотрю на бумажный завал, образовавшийся на столе Борко. Глубоко внутри вспыхнуло любопытство, что там за Палач такой, по которому больше трехсот томов дела. Вспыхнуло и тут же погасло. Мне хорошо и уютно: нет необходимости мокнуть под дождем, идти - непонятно куда, и непонятно зачем, а главное – никто не орет в ухо и не портит воздух из всевозможных отверстий, предусмотренных человеческим телом. В кабинете царит благотворная тишина.

Сам не знаю, зачем включил компьютер. Видимо, настолько все хорошо было, что решил испортить себе настроение. Зашел в базу и увидел жирную красную надпись: заблокировано, а ниже приписка курсивом: необходимо явиться в кабинет психолога.

Вот оно значит как получается - отстранили от дел. Мо таки сдержал слово, написал в рапорте про неустойчивое психическое состояние напарника. Теперь придется иди в змеиное логово к Анастасии Львовне, за душеспасительной беседой.

Это я в академии мог кочевряжиться, игнорируя госпожу Валицкую, здесь же все строго: приказано – явись, в противном случае недопуск и штрафные санкции. Признаться, в какой-то момент захотелось сбежать обратно в мотель, но желание это было совсем уж слабым: то ли храбрости набрался после поездки в Сарчево, то ли обезболивающее на редкость сильное. В общем, пошел я знакомиться с «новым» психологом.

Кабинет ее оказался на третьем этаже, только в другом крыле. Что ж, оно и неплохо, заодно кофе попью, пока ковылять буду. Было здесь одно особенно вкусное, с ванилью.

В коридоре навстречу попалась Джанет Ли: бывшая одногруппница, она же бывшая старшая - та, что чуть не угробила меня курсе на третьем, а может втором… Попытался пройти мимо, но знакомый голос окликнул:

- Воронов!

Пришлось останавливаться для «дружеской» беседы, коей в казармах отродясь не бывало.

- Что с ногой?

- С машины выпал, - отвечаю чистую правду.

Ли, чуть склонив голову, грустно улыбается:

- А ты все такой же, ершистый.

- А с чего другим быть, когда четыре года против шерсти гладили.

- Обиженный значит, - девушка кивнула каким-то свои мыслям. – Воронов, а ведь ты тоже не подарок. Никогда не задумывался, сколько людей пострадало от твоих необдуманных поступков?

Смотрю на Ли, на ее вечно невозмутимые черты лица, и не понимаю, к чему весь этот разговор? Издевается? Нет, не в ее стиле: она скорее нудить и отчитывать будет, чем тонко подъеб… подкалывать. Истинно старшая по группе, пускай и бывшая. Этакая заботливая мамаша-наседка для всех, кроме меня.