Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

- Это все глюки, Джон, - твердил я в сотый раз. – Не существует никакой девушки, Джон. Сплошные игры разума.

Но Джон мне не верил и оказался прав. На семьдесят втором этаже оказалась заперта его… дочь. Не та самая малышка, которую запомнил, а взрослая девушка двадцати трех лет от роду. Не удивительно, что она не узнала отца, а вот Джон догадался: по туманным рассказам о семье, где нашлось место пропавшему папе, и маме, с трудом пережившей горе и заново вышедшей замуж лишь спустя шесть лет, и дочери, что до сих пор вспоминает родного отца.

Геймпад в рука начал дрожать. Гребаные эксперименты… Выходит, главного героя заморозили на добрый десяток лет, а родным и близким ничего не сообщили? Да, влип ты Джон. И ведь не выберешься из подземного комплекса. Верхние этажи заблокированы группой зачистки: тот еще спецназ - злой, снимающий жизни одним выстрелом. Существовала еще спасательная капсула, рассчитанная на одного человека, но до нее пока доберешься… Джон таки добрался, и починил механизм, и спас свою дочь, которая так и не узнала папу. А к чему рассказывать, к чему открываться, когда уже похоронила родного отца. Одного раза больше чем достаточно, к чему бередить старые раны, тем более, что шансов выбраться никаких: единственная капсула ушла по шахте вверх.

Джон сидел один, в полуразрушенной подземной лаборатории, на уровне минус семьдесят два и слушал капающую с потолка воду. Сидел и я, прислонившись к деревянной спинке кровати. Джону было хорошо и покойно, он все сделал как надо: защитил семью и принял неизбежное, а у меня руки тряслись и слезы наворачивались, до того проняла незамысловатая история. И ведь как втянулся: ползая едва ли не на карачках, по полутемным коридорам, бесконечно вслушиваясь в мельчайшие звуки и шорохи. Я был там, я жил там, кожей ощущая опасность и переживая за каждый понапрасну выпущенный патрон.

До того дошло, что заслышав шорохи за дверью – не в игре, в самой настоящей реальности, первым желанием было спрятаться за кровать и достать ствол, а лучше гвоздодер, потому как с боеприпасами беда, а бить тварей железякой приловчился.

Короткая пауза, после которой последовал осторожный стук.

- Не слышит он тебя, - громкий голос хозяйки доносится с улицы, - игрунькается поди, с наушниками на голове.

Вот ей почем знать, игрунькаюсь я или нет, а если даже играю, имею на то полное право: за квартиру оплачено, развратных баб не вожу. Никаких не вожу, если на то пошло - нет, обязательно надо влезть, свое слово вставить.

Тяжело поднимаюсь, иду к двери. И странно себя чувствую… Даже не сразу понял, что случилось. А случилась обыкновенная трость, точнее ее отсутствие. Нет, нога продолжала болеть, и гематома после падения никуда не делась, но пропала раскаленная игла: исчезла, испарилась, вытащили ее из колена. И теперь шел, нисколько не боясь перенести вес тела на хромую конечность. Неужели отмучался?

Открываю дверь и вижу форменный галстук с зажимом в виде хищной птицы. Задираю голову и встречаюсь глазами со смущенным Гербом.

- Я это, - великан запнулся, - может не вовремя? Потом могу зайти, если чего…

Провожу ладонью по лицу, чувствую влагу под подушечками пальцев. Сроду слезливостью не отличался, а тут плакал в три ручья, как последняя девчонка. Гребаная игра… развел сырость.

- Проходи давай, - оставляю дверь открытой, а сам иду в глубь комнаты. Иначе будет сын родовитого семейства расшаркиваться полчаса на пороге: «не соизвольте тревожиться», «мы сей час вас покинем», «а когда будете любезны принять нас снова». Бывало, что находила на Герба излишняя учтивость, больше напоминающая танцы с бубнами: столь же продолжительная, заунывная, а главное – бессмысленная.

- Я это, - и снова великан сбился. Сел на стул, зачем-то тут же встал, словно испугавшись скрипа мебели под солидным весом.

- По поводу брата? – догадался я.

- Могу завтра зайти.

Авосян попытался затеять привычный танец, с затейливыми словесами, но я грубо перебил:

- Сегодня седьмое? Блин, завтра на работу, могу и не вырваться… Давай, Герб, говори, чего запланировал.

А запланировал Герб ни много ни мало операцию по спасению младшего брата, того самого, о котором рассказывал недавно в столовой. Только вот выходило, что сам брат спасаться нисколько не хотел, чувствую себя вполне уютно в банде местного головореза.

- Младший весь в отца пошел, упертый. Протест у него такой, понимаешь? - Герб с силой припечатал кулаком в раскрытую ладонь - звук удара вышел знатный, плотный.

- Ты же сам говорил, что он с детства уголовной романтикой бредил, - вспомнил я наш разговор.

- Да какой там, - Герб отмахнулся, - баловство сплошное. Он уже тогда больше отца позлить хотел. Вот ты кем в детстве хотел стать?

- Пограничником, - честно признался. А что, ходить в зеленой накидке с собакой по лесу - чем не мечта для мелкого пацана. И когда бабушки во дворе, шептались, что за молодежь пошла, все сплошь хотят стать бандитами, да проститутками, ерунда это. К примеру, Витька о профессии пожарника задумывался, а Костик мечтал стать вторым Туром Хейрдалом. Хотя, кто знает, какой смысл вкладывал извращенный ум соседа в звучную норвежскую фамилию. Уж больно хитро произносил…

- Кем? – Герб не понял значения слова «пограничник», озвученного к тому же на русском.

- Не важно. Лучше скажи, какой у нас план действий.

Как выяснилось чуть позже, никакого плана нет. Если не считать таковым безрассудное появление в логове банды. Без всякого прикрытия и спецсредств, прийти втроем и разговоры разговаривать.

- Ему денег мало, ему свою власть показать надо. Смотрите, ко мне сам Авосян на поклон явился, вот я какой, - басил зло Герб. – Не просто мелкий гавнюк, командующий кучкой оборванцев, а авторитетный человек. Большие люди просить пришли, а я посмотрю, снизойти до их просьбы или на хер послать.

- Пошлет и правильно сделает, денег ты ему уже отвалил.

Великан насуплено посмотрел на меня.

- Только не обижайся, Герб, но я скажу, чем дело закончиться. Придем в гости, а он выстроит своих дружков по кругу, обосрет нас с ног до головы и снова за деньгами пошлет. Так и будет доить бесконечно, а брата тебе не видать, потому как он для них источник нескончаемых доходов. Кто ж добровольно золотую корову отдаст.

- Критиковать и без тебя горазд, что предложить можешь?

А что я мог предложить? Ладно бы брата силком затащили, так нет же: он сам, по собственной воли примкнул к ним и теперь рад-радёшенек, что среди авторитетных пацанов оказался. Пап а? С пап а как-то не задалось в иномирье: один дочь родную насилует, доводя до безумия, другой сына убьет, если узнает о бегстве в банду. По словам Герба всю округу разнесет по кирпичикам, никого в живых не оставит. У аристократов странные понятия о пятнах позора и способах их удаления.