Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

Я в это искренне верил, о чем и заявил Костяну в один хмурый осенний вечер. Мы привычно стояли на площадке между третьим и четвертым этажами и глазели на проходящих внизу людей. Сосед привычно смолил сигаретку, я же ковырялся пальцем в бетонной подложке – сам подоконник давно проржавел и исчез в неведомом направлении.

- И учителя будут? – спросил он.

- Будут, - упрямо заявил я, - а почему им не быть? Кто-то же должен детей учить.

- Учить, - Костик многозначительно хмыкнул. – Узко мыслишь, Петруха. Не хватает тебе широты и горизонта размаха. Видел, что по телеку показывают - программы для самообучения. – После чего взял мхатовскую паузу и с истинно немецким акцентом произнес: - зе тейбл!

- Ты про тот дурацкий мультик, который учит детей английскому? – уточнил я. - Костян, это же полная ерунда. У меня сеструха на что зубрилка малолетняя и то больше пяти минут эту дичь вынести не может.

- Технологии пока не совершенны, но все развивается. Скоро искусственный интеллект достигнет таких масштабов, что не надо будет из дома выходить, чтобы выучить иностранные языки или, к примеру, физику. Представь, нажал на кнопку, а в центре комнаты появилась голографическая тетя, которая приятным голосом расскажет и покажет, где атомы находятся, а где нейтроны. Красота!

Ага, красота, как же. Знал я, что представлял извращенный ум соседа в ту минуту. Разумеется, тетя в его мыслях была, но показывала она отнюдь не расположение атомов, а кое-что другое, близкое к анатомии человека.

Но больше всего возмущало другое: о самообучении рассуждал человек, с роду «домашку» не делавший. Бросивший школу в классе седьмом и загремевший в «каблуху», где вот уже второй год постигал азы профессии каменщика. Человек, сломавший зуб отнюдь не об гранит науки, не понимал и не мог понять, насколько это тяжело - учиться самостоятельно. Сидеть, склонившись над тетрадкой, и решать интегралы, когда пацаны во дворе квадрат расчертили, и второй час призывно стучат мячиком.

Спорить с Костиком бессмысленно. Бесполезно приводить доводы и пытаться воззвать к разуму. Он если себе в голову что-нибудь втемяшит, никогда не выкинет, даже если со временем содержимое превратиться в мусор и начнет попахивать. Поэтому безапелляционно заявляю:

- Ерунда.

В ответ лишь саркастическая ухмылка и крепкий затяг сигаретного дыма, до самого желтого фильтра. И не один алкаш после Костяна достойного бычка не сыщет, потому как по-другому сосед не курил.

- А если кто не справится с обучением самостоятельным, что тогда делать? – задаю вопрос с подвохом. Наш великий мыслитель ни с каким не справлялся, даже в «каблухе» на честном слове держался, где только и требовалось, что изредка появляться.

Костик постоял, подумал, глядя на помятый фильтр в пожелтевших от никотина пальцах, и веско так изрек:

- Тогда в таксисты или проститутки. В них нужда всегда будет.

На счет таксистов сосед глубоко заблуждался. В иномирье была давно разработана система автопилотирования, поэтому встретить за рулем вызванного авто живого человека – крайняя редкость. А вот со жрицами любви Костян угадал: представительницы древнейшей профессии занимали крепкие позиции в шести мирах, имели права и обязанности, всё согласно законодательным актам.

Многое я слышал про них и про место их обитания, от того же Мо, обожавшего рассказывать похабные истории на сытый желудок. Слышал-то многое, но видеть самому до поры до времени не приходилось. В голове рисовался слегка карикатурный образ этакого вертепа, с неоновыми вывесками и потрепанными девицами, раскрашенными без меры, одетыми в «прости мамочка» что придется.

Эти фантазии взялись не на пустом месте. Мы как-то ходили мелкими пацанами к городским баням: полюбоваться на ночных бабочек издалека. Одного такого похода хватило, чтобы отбить желание на всю оставшуюся жизнь.

- Жалко их, - высказался тогда Витька, - и страшно.

Я испытывал схожие чувства, наблюдая за дрожавшими от холода девицами на крыльце. В капроновых колготках долго не продержишься, когда на дворе ноябрь месяц. А размалеваны были… Мы фильм по кабельному смотрели про клоунов убийц, очень похоже было.

- Никогда с проститутками дружить не буду, - заявил Витька, – айда в футбик.

И мы пошли. А что еще нужно пятиклашкам, когда есть резиновый мячик.

Никогда дружить не буду… И вот теперь стоял на ступеньках борделя.

Такси без таксиста доставило на место за десять минут, и моргнув на прощанье оранжевыми фонарями, скрылось в пелене бесконечного дождя.

Задираю голову и внимательно осматриваю небольшое двухэтажное здание: обычные окна, обычный фасад, вместо кричащей вывески у входа скромная табличка с надписью «Бордель мадам Лалли». С равным успехом могли бы написать администрация энного района и народ бы толпами валил, не подозревая подвоха. А что, все чинно и благородно, по крайней мере с внешней стороны: никаких тебе неоновых огней, кричащей рекламы и подсвеченных красным витрин с полуобнаженными девицами в корсетах.

Надпись на табличке прочитал раза три, прежде чем нажать кнопку вызова: а вдруг бортовой ИИ чего-то там напутал, и я таки угодил к префекту городского округа? Уж больно ухоженным выглядело все вокруг: разбитая клумба с белыми бутонами роз, подстриженные кусты и беседки с плющом на крыше. Где кичливый разврат, где грязь и похоть? Разве таким должно быть гнездо порока?

- Да, - доносится из динамика уставший женский голос.

- Мне бы внутрь… попасть, - отвечаю, заикаясь. В душе испытываю страшную тревогу и смущение, словно оказался пойманным с поличным за чем-то неприличным.

- Заведение закрыто.

- Я знаю, мне бы…

Моргнув на прощанье зеленым огоньком, лампочка связи погасла. Уставшей женщине было явно не до посетителей.

Жму снова на кнопку и все тот же голос ворчит:

- Повторяю для особо непонятливых: заведение не работает. Приходите вечером, после одиннадцати.

- Я за Мозесом Магнусом.

Тишина длится несколько секунд, после чего до ушей доносится звук, напоминающий вздох облегчения. Играет приятная мелодия и створка дверей отъезжает в сторону, гостеприимно приглашая войти внутрь.

Осторожно делаю шаг в темный коридор и следом зажигаются многочисленные световые панели. Вот все в иномирье не как у людей, шиворот-навыворот. В учебных казармах царит полусумрак, как в публичном доме, а в публичном доме светло, как… Светло, одним словом.

Прохожу вперед, любуясь обстановкой: картины с пейзажами на стенах, на небольших тумбах предметы искусства от цепочек и медальонов до вытянутых ваз, в углу замечаю старинные стулья с изогнутыми деревянными ножками и пуфиками для ног. Возникает ощущение, что угодил в дом аристократа викторианской эпохи, только не хватает на входе чопорного дворецкого, спрашивающего с неизменной строгостью про цилиндр и трость.