Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

На противоположном конце комнаты, а точнее большой залы, располагалась рабочая зона с книжными шкафами, столом с мониторами и плотно задернутой ширмой. Не удивлюсь, если за занавеской труп припрятан, с вскрытым черепом и разложенными по скляночкам мозгами. Помимо прочего имелось оборудование в виде металлических ящиков, окутанных паутиной цветных проводков. Красные утюжки, висящие на одной из стоек, напоминали дефибрилляторы родного мира. Только вот сильно сомневаюсь, что Анастасия Львовна откачивает в кабинете пациентов, возвращая их с того света, скорее наоборот, загоняет.

Переключаю внимание на центральную зону, где устроилась своего рода приемная: на возвышении массивный дубовый стол, перед ним два мягких стула, за спиной на стене гигантское панно, изображавшее яблоню. Старое дерево склонилось над пашней под весом налитых алым цветом плодов. Интересно, это произведение символизирует собой что-то, имеет тайный смысл, послание или всего лишь обыкновенный элемент интерьера, которым заполнили пробел в пространстве?

Ниже шли ступеньки полок, сплошь усыпанные сувенирными безделушками: часы, статуэтки, разукрашенные тарелки, модели старинных кораблей и самолетов, камушки, перья, кинжал с инкрустированными ножнами. От избытка мелочей в глаза зарябило, поэтому не удивительно, что за творящейся мешаниной не сразу приметил хозяйку кабинета. Анастасия Львовна восседала за тем самым дубовым столом, опершись подбородком на подставленную ладонь. Во взгляде прекрасных глаз читалась глубокая задумчивость.

- Думала, ты не придешь.

- А у меня был выбор?

- Не было, - легко согласилась Валицкая, - проходи, Петр, не стой на пороге. Нет-нет, только не к этому уродливому столу, терпеть его не могу, давай к кушетке.

К кушетке, так к кушетке. Слышу цокот каблучков за спиной – Анастасия Львовна выбралась на волю из-за туши дубового монстра и теперь шла следом.

- Если вам стол не нравится, зачем поставили? - задаю вполне очевидный вопрос.

- Затем, что это не мой кабинет.

- Не ваш? А чей тогда?

- Прошлого психолога. Слишком много работы навалилось, все руки не доходят до смены интерьера... Ну, чего замер, садись давай, хочешь на кушетку, хочешь на кресло, не мнись как девственница в первую брачную.

Я выбрал удобное кресло, ну ее эту кушетку. Сначала сядешь, потом лечь попросят, а там и распотрошат за милую душу. Хозяйка села напротив, ровно в такое же кресло, элегантно закинув ногу на ногу. Между нами, одинокой преградой стоял прозрачный журнальный столик на кривых ножках, которого было бесконечно мало. Тут стена нужна, железобетонная.

- Девственница… Аналогии у вас, Анастасия Львовна.

- Что, не подходящее слово для утонченной леди?

- Скорее для десантника.

- Я с ними работала лет пять, пока не пошла на повышение. Уже предвижу твой следующий комментарий, что-то вроде: от них и нахватались грязи, Анастасия Львовна. Поверь, пошляков среди детективов хватает, возьмем, к примеру твоего напарника - Мозеса Магнуса.

Мо он такой, он голый зад покажет, если ему что-то не понравится, а если понравится – отрыгнет или почешет, предварительно запустив руку в трусы. Впрочем, говорите Анастасия Львовна, говорите: про Мозеса, про девственниц, про любую мелочь на свете, потому как чем больше это делаете вы, тем меньше придется это делать мне.

Валицкая моментально раскусила мою незамысловатую стратегию: умолкла, а в длинных пальчиках появился планшет.

- Раньше блокнотом пользовались, – попытался я оттянуть момент неминуемой экзекуции. Меня даже не услышали или попросту проигнорировали. Госпожа психолог провела пальчиком по экрану раз-другой, и обнаружив искомое, поставленным голосом зачитала:

- Пороговая величина, превышение которой приведет к разрушению объекта под действием напряжения.

Пауза… Слышу шум фонтана, который доносится из приоткрытого окна, тиканье механических часов на стене. Внимательный взгляд Валицкой острием ножа упирается в горло.

- Ты знаешь, определение какого термина я только что озвучила?

Знаю ли я? У меня отец инженер, любил истории рассказывать про мост Бас-Шен, развалившийся под ротой марширующих солдат и про сеть паука Дарвина, которая сильнее стали.

- Молочко детям дает коровка, - говорили обыкновенные родители своим детям.

- Видишь образовавшуюся корку на бетоне? - говорил мне отец, затащив в самую грязь стройки. - Это все от того, что криворукие рукожопы из «25 треста» вовремя цементное молочко не убрали.

В чем подвох? К чему Валицкая пытается подвести, какую часть души планирует вывернуть наизнанку?

- Лекцию по сопромату полностью будете читать или отрывками?

Острое лезвие взгляда слегка надавило на кадык. Ну, хорошо, хорошо, Анастасия Львовна, поиграем по вашим правилам.

- Предел прочности, - бурчу недовольно.

- У каждого материала, Петр, существует свой предел прочности: у металла, у воды, у человека. Мы состоим из тех же атомов, молекул и частиц, что и весь окружающий мир. И в основе фундамента нашего разума лежат вполне осязаемые вещи, которые можно потрогать, пощупать, посмотреть.

- Это вы про мозги?

- Воронов, не пытайся казаться глупее, чем есть на самом деле. Мы можем сейчас углубится в дискурс о том, что есть сознание, в каких нейронах оно содержится и с помощью каких заряженных частиц передается. Все пустое, потому как ученые мужи не одно столетие бьются над загадкой, пытаясь обнаружить колыбель разума, но в одном уверенны точно – сознание есть порождение человеческого мозга.

Уверены вы… Это все потому, что у вас из господствующих религий остался только атеизм. За другие взгляды, как вредящие социуму и вводящие в заблуждение, можно легко схлопотать срок. Тут даже за крестик на шее подвергнут порицанию, как за наколку в виде свастики на далекой родине. Поэтому сижу ровно, слушаю молча.

- В строительстве материалы на прочность испытывают с помощью механического воздействия. Человеческий мозг с хранящимся внутри сознанием, объект куда более тонкий и хрупкий, чем бетон, потому и требует иного подхода. Предел его прочности проверяют не ударом кувалды, а реакцией на воздействие неблагоприятных факторов. Уверена, ты слышал про такой термин, как стрессоустойчивость.

От вас же и слышал на лекциях по психологии, Анастасия Львовна, к чему заход издалека?

- Сознание человеческое пластично и до определенного момента способно адекватно реагировать на внешний негатив. Деформироваться, изменяться, но оставаться в условных рамках «нормальности», позволяющих индивиду полноценно функционировать внутри социума. Однако при избыточном количестве стресса наступает своеобразный порог, когда психика больше не способна выдерживать давления. Что происходит дальше, Петр?