Коллектив авторов Фантастика - Феми–фан [Фантастические повести, рассказы]

Я глубоко ошибался, полагая, что мир ее ограничен лишь заводью московской речки. В каких только местах мы не побывали! Плавали в холодных пространствах Печоры и Юкона, в голубых водах Ориноко и Байкала, я узнал вкус воды горных озер и артезианских колодцев. Леса, прерии, долины и холмы — все бугры и выемки нашей планеты я прочувствовал, пропустил сквозь себя. Встречались водоемы, где я задыхался, дергался в судорогах удушья настолько они были отравлены человеком. А Берегиня, вероятно, не без умысла перемещала меня из прозрачных источников в испорченные, мутные лужицы, а оттуда вновь в кристально чистые воды.

Однажды я очутился в соленом озерце с ржавыми пятнами то ли мазута, то ли нефти, в котором вверх брюшками плавали дохлые рыбины. Острый запах разложения выворачивал наизнанку мои внутренности.

— Узнаешь? — прошелестел под ухом голос Берегини.

— Что? — не понял я, почти теряя сознание от смрадной затхлости и гнили, взявшей в плен мое тело. Тысячью невидимых рук оплела меня вязкая, поруганная вода, и я понял, что еще немного, и пойду ко дну, если мой ангел–хранитель Берегиня оставит меня.

— Узнаешь? — повторила она, обводя взглядом пространство озерца. — Все это — не что иное, как отражение души человеческой: то, что происходит в ней, волшебно преломляется в наших природных зеркалах. Раньше здесь было море. Злоба, вражда, глупость людей превратили его в болото.

— Но при чем тут я? Почему я должен отвечать за чьи–то грехи? вскричал я, отчаянно барахтаясь среди полусгнивших трупиков кефали, белуги, севрюги.

— Ты человек, — вздохнула Берегиня, — значит, отвечаешь за все.

В какой–то миг мне стало стыдно своей принадлежности к роду существ, которые сумели сделать из моря поганое озерцо. И стыд этот был столь тяжел, что я стал задыхаться и даже смирился с этим, когда сильным рывком был вытащен русалкою на берег.

— Хочу на волю, — грустно сказала она. — Отпусти меня.

— Неужели тебе приятней барахтаться в лужах, чем жить в чистом аквариуме? — удивился я, успокаивая все еще бешеное дыхание.

— Если исчезнем мы, хранители рек, морей и лесов, будет совсем плохо, ответила она. — Я слышу, как пробуждается наш хозяин Пан, его свист залетает даже в твою городскую квартиру на пятом этаже. Он зовет нас, зовет меня…

В сентябре я вновь поехал в столицу, на симпозиум врачей–ортопедов. Тетя Леля засыпала меня вопросами: как там русалочка, чем питается, не болеет ли, в долго ли я думаю держать ее в комнатном заточении. Я рассказал, что за чудо эта Берегиня, как непросто мне расстаться с ней. Тетушка сидела, хлопала белесыми ресницами и совсем как девочка, с полуоткрытым ртом слушала мою волшебную историю, которую я не должен был рассказывать никому. Когда же закончил, она твердо сказала:

— Еду с тобой.

Было приятно думать, что смогу подарить тетушке одну из сказок, которые слышал от нее в детстве. Был уверен, что Берегиня подружится с ней. Но, странное дело — как только я выложил перед тетушкой историю о таинственных превращениях русалки, наших разговорах и путешествиях, почему–то стало неспокойно. Еле дождался отъезда домой.

В дороге тетушка строила разные планы по поводу будущего Берегини, фантазировала, не является ли она первым представителем природного царства, сумевшим наладить связь с человеком.

— И в то же время… — она вдруг смолкла и задумалась. — В то же время, — неуверенно продолжила она, — жаль превращать такое чудо в объект исследования. А я так и вижу чьи–то очки над нашей русалочкой.

Мои видения были пострашнее тетушкиных. Чем ближе был дом, тем тревожнее становилось на душе. Представлялось, как вхожу в комнату и застываю: на стеклянной банке аквариума, перевесившись через нее так, что туловище согнулось пополам, висит огромный желтый лигух размером с трех жаб и потому сам похожий на раздувшуюся пучеглазую жабу. Вода в аквариуме мутная, зловонная, на поверхности плавают трупики рыбешек. И вот уже не маленькое пространство аквариума с застоявшейся водой, а огромные реки, озера, водоемы всей планеты виделись мне заплесневелыми, затянутыми ряской, с гниющими трупами всплывших вверх брюхом рыб.

Ключ плясал в моей руке, пока я в нетерпении открывал дверь. Обычно в это время комната залита солнцем, и я надеялся застать Берегиню сидящей в гамачке.

— Кто там?

На звук ключа в замке вышла Людмила. После шумной минуты встречи со мной и тетушкой она вдруг бросила на меня взгляд, от которого внутри что–то оборвалось.

— Что?! — воскликнул я и рванулся в комнату, где стоял аквариум. Людмила поспешила следом.

— Только не расстраивайся, — запинаясь, сказала она.

— Что–нибудь с русалочкой?! — всплеснула руками тетушка.

Я подошел к аквариуму. Холодно поблескивая фосфором, в нем сновали неоны, красными стрелами прошивали зелень меченосцы. Постучал по стеклу ногтями, но из грота никто не выплыл.

— Где она? — Я резко обернулся к жене. Она испуганно отшатнулась.

— Только не волнуйся, думаю, с ней ничего не случилось, — быстро заговорила Людмила. — Это Валерка…

И она рассказала, как сыну вздумалось прогулять русалочку по озеру. Чтобы она не уплыла далеко, он сшил ей тряпичный поясок и подцепил Берегиню на крючок спиннинга.

— Ему так хотелось, чтобы она поплавала на воле! — оправдывала мальчишку жена. — И вдруг она куда–то исчезла.

Но я уже не слышал ее. Я уже понял, что Берегине не составило труда разорвать поясок или просто выскользнуть из него.

— А я, честно говоря, рада, — сказала Людмила бодрее. — Да, рада! теперь она обращалась не ко мне, а к тетушке. — Видели бы, что с ним творилось, — кивок в мою сторону. — Конечно, жаль, но ей же лучше. И тебе, Виктор, тоже.

Внезапно у меня мелькнуло подозрение, что все было совсем не так, как об этом рассказывала Людмила, однако я промолчал. И даже когда пришли из школы дети, не стал у них выспрашивать подробностей, хотя Валерка точь–в–точь повторил рассказ матери. Почему не захотелось ничего уточнять, выяснять? Не знаю.

Вечером среди кипы газет на журнальном столике я нашел адресованное мне письмо. Машинально взял конверт, распечатал. Ко мне обращался известный биолог Кондаков. До него дошли слухи о диковинном существе, выловленном в подмосковной речке и проживающем в одном из южных городов у некоего врача, то есть у меня. Кондаков выражал надежду на то, что слухи окажутся правдой и просил о встрече.

С тех пор минуло два года. Порою я встречаюсь с Дроботовым, и он по–прежнему взахлеб рассказывает о новых чудесах, информацию о которых вычитывает в научно–популярных журналах. Я слушаю его с терпеливой ухмылкой.

— Да что тебе говорить, — как всегда, досадует он. — Все равно, пока не пощупаешь, не поверишь.