Николай Ютанов - «Если», 2017 № 01 (248)

Соответственно «остальная Россия» платит Москве завистью и — более или менее отрефлектированной «нелюбовью». Но вот что интересно: мне приходилось играть эгрегор Москвы, и я прекрасно помню свой восторг от этой сторонней нелюбви. «А теперь, после возвращения земель и санкций, меня открыто не любит весь мир, и это замечательно, поскольку открывает совершенно новые возможности!». Дело в том, что Москва-то как раз всех любит, а потому использует чужую нелюбовь как вызов к развитию, постоянно пополняющий ее энергию и пассионарность.

К сожалению, не со всеми проблемами можно справиться на эгрегориально-энергетическом уровне. Жизнь в Москве кипит. Она трудна, быстра, опасна и интересна, и чем дальше, тем это проявляется ярче. Жизнь, но не производственная деятельность. Сверхцентрализация России приводит к «брюсселизации» Москвы: земля в ней настолько дорога, что не подходит ни для каких форм, кроме административных. Между тем города должны поддерживать все социосистемные процессы, а не только одно управление.

Цикл Айзека Азимова «Основание» («Foundation») — классика научной фантастики, повествует о распаде великой Транторианской Галактической Империи и её возрождении с помощью «плана Селдона». Впервые в литературе был представлен и обрел колоссальную популярность проектный подход к формированию будущего. Цикл первоначально состоял из трёх книг: «Основание», «Основание и Империя» и «Второе Основание». В 1966 году трилогия удостоилась специальной премии «Хьюго» за «лучшую фантастическую серию всех времён» (Best All-Time Series)

Кризис деятельности усугубляется дорожным коллапсом. В довершение всех бед Москва еще и организована по радиально-кольцевому принципу, что резко повышает ее транспортное сопротивление. Москвичи прилагают немереные усилия к решению проблемы, но все новые и новые транспортные кольца только оттягивают катастрофу. Спасла бы многостоличность с выводом части управленческих функций из Москвы, но такое решение даже не обсуждается как «антиконституционное».

И что же будет?

Почти для любого города я написал бы: деградация, распространение антропопустынь — и далее по Транторианскому циклу Айзека Азимова: «…сердце Галактики превратилось в живой труп». Но для Москвы трудно поверить в такой исход. Город слишком своеволен. Он хочет и будет жить! И если он сможет жить только в фантастической версии реальности, он сделает эту фантастику явью.

Некогда мы играли фантастическое будущее Москвы. И по замыслу устроителей игра началась ни много ни мало с большой радиационной катастрофы, после чего пассионарные московские жители — прямо по цитате из Михаила Жванецкого — «в панике покинули гостеприимный город». Они уехали в Краснодар, в Сочи, в Иркутск, в Хабаровск, в Благовещенск, в Норильск… Там они остались москвичами по духу и оперативно принялись переделывать попавшую под руки географию в разнообразные версии «Нью-Москвы». В России появилось огромное количество центров взрывного роста. Страна вошла в период быстрого развития — и острых внутренних конфликтов, которые всегда сопровождают такое развитие. Мир притих, обнаружив вместо одного сытого «русского медведя» десяток голодных.

Пока все это происходило, на Москву никто не обращал особого внимания. И, как оказалось, совершенно напрасно.

В условиях катастрофы пассионарии бежали из Москвы. Но в городе остались сверхпассионарии. И для них сложившаяся ситуация: территориальные пустоты в Москве, резкое падение цен на землю и недвижимость, ослабление административного давления, истечение органов власти, — все это оказалось как нельзя более кстати. Город сжался в размерах, но его социальная температура повысилась скачкообразно, и в Москве пошли процессы генерации мощной социальной энергии, аналогичные генерации высокоэнергичного излучения в магнитных полях сверхплотных звезд. К концу игры Россия представляла собой этакую «Крабовидную туманность»: огромное количество «точек роста» по всей территории страны — и в центре что-то совсем ни на что не похожее — «нейтронная звезда» — сверхсжатый, сверхактивный, сверхпассионарный город, по сравнению с которым все остальные города — напомним, с точки зрения внешнего мира очень интенсивно развивающиеся и угрожающие мировому порядку и вместе и по раздельности — кажутся сонным болотом.

Конечно, Москва снова стала столицей «де-факто».

Но она даже не заметила этого…

«Идти снова стало легко, когда я вспомнил Янтарь. Янтарь был самым великим городом, который когда-либо существовал или будет существовать. Янтарь был всегда и будет всегда, и любой другой город, где бы он ни находился, когда бы он ни существовал, был всего лишь Тенью Янтаря в одной из ее фаз. Янтарь, Янтарь, Янтарь… Я помню тебя. Я никогда больше не забуду тебя. Думаю, что в глубине души я никогда не забывал тебя все эти долгие века…»

/фантастика

/апокалипсис

/инопланетяне

А как лес кончился, так и собачки побежали веселее. В полях снег убитый, мерзлый, окоренок катится что по льду, за день верст по сорок отмахивали, ног не трудя. Одно плохо — край тут голодный. Охотой да шишкой не проживешь, разве что бродячую стаю лохмарей встретишь. Но их-то как раз надо стороной обходить…

По своей бы воле я в эти края, конечно, не потащился. Чего я тут не видал? Ям-ловушек? Обвалов на голову? Спасибо, мы люди лесные, нам оно ни к чему! Но прижало, что поделаешь. Никогда у нас легкого житьишка не было, а нынче и вовсе зябко стало. Вон она, Чертова Звезда, висит, на полнеба хвост раскинула. Среди бела дня ее видно и ночью светит — хоть шишки собирай — а ни черта, сволочь, не греет. Как раз наоборот — с тех пор, как появилось это диво, что ни год, зимы все лютей. Прокентий говорит, что нам уже не угреться, не притерпеться к холодам. Пора съезжать. А он ведь даром не скажет, Прокентий-то. Башковитый парень, хоть и малахольный. Ну, значит, дорога теперь одна…

— Смотри-ка, дед! Никак, стена! Неужто, приехали?!

Тьфу ты, сорока! Чуть с окорёнка не спихнула! Всю мыслю сбила… И за что мне эта Зойка в поезжачие досталась? Самая шебутная девка в поселке!