Генри Олди - Один плюс один

— Слушай, Стас, я тебя уважаю, но повязку снимать не буду.

— А, так ты меня не уважаешь?

— Я же сказал — уважаю.

— Тогда покажи.

— Да не хочу я!

— Почему?

— Ну, повязку разматывать неохота. Да и тебя самого наизнанку вывернет, если увидишь. Все пиво пропадет.

— Не пропадет. Я еще столько же выпить могу. Показывай!

Вот пристал! Как банный лист. Покажи да покажи. Меня понемногу разбирала злость.

— А вот это видел? — я показал Стасу фигу.

— Ах ты козел! Ты еще и дули крутишь?!

Стас полез ко мне через стол, опрокидывая бокалы с пивом; на пол посыпались остатки рыбы, зазвенело разбитое стекло. Сколько раз давал себе слово не пить с малознакомыми людьми! Так балбес Колька опять затащил!

Колька схватил Стаса сзади за штаны и стащил со стола обратно на диван. Стас сопротивлялся. Он был весь в пиве, в рыбьей чешуе, красный как рак, и отчаянно ругался. Но Коля все-таки его успокоил. Просто стукнул кулаком по башке, и Стас утих.

Вот, прошу любить и жаловать: компания интеллектуалов! Допились до свинского состояния. Особенно Стас. Музыкант, называется. Или кто он там. Да и я хорош. Все, пора завязывать. Больше никаких пьянок. Иначе добром не кончится.

— Спасибо, Коля.

— Да не за что. Кстати, шрам свой мог бы и показать. А если Стаса стошнит — пусть на себя пеняет.

— Не стошнит, — снова подал голос Стас. — Ну покажи, жалко, что ли? — вдруг заныл он.

— Не, и правда, Серега, чего ты ломаешься? — подал голос Саша — кажется, так его зовут.

— Точно! — отозвался кто-то из угла.

Тьфу ты! Теперь и все туда же. Достали! Или… хрен с ним?

Видимо, я тоже выпил немало, и во мне проснулась хмельная удаль — один раз живем! Покажу по-быстрому — и сразу обратно завяжу. Авось не облезу. Да и самому, в конце концов, интересно: что там? Ведь, считай, уже девять лет не снимал.

— Ладно, уболтали. Сниму, но на минуту, не больше.

— Об чем разговор!

— Только шрама там никакого нет. Наврал я все.

— А черт тебя разберет, когда ты врешь. Показывай.

Я с трудом расстегнул уже основательно проржавевшую металлическую застежку (тоже мне, нержавейка называется!) и стал аккуратно разматывать тонкую ленту черной кожи. Кстати, надо бы и вправду заклепок на нее насажать — пусть думают, что металлист. Приставать меньше будут.

Моя собственная кожа под повязкой выглядела неестественно белой, с синими и красными прожилками — словно полупрозрачная; и совсем без волос. Ну, однако, папа и намотал! Перестраховщик. Вот хохма будет, если там вообще ничего нет. Ага, краешек родинки показался. Ну, вот.

— Чего это у тебя, Серега? Татуировка? — все с интересом придвинулись к моей руке.

Я и сам с интересом разглядывал собственную руку. На месте родинки — две пересекающиеся окружности, каждая диаметром с двухкопеечную монету, перечеркнутые крест-накрест. Откуда они взялись? Сроду у меня на руке ничего похожего на было!

И тут руку словно ожгло огнем. Окружности вспыхнули горячим красным светом, как спираль электроплитки. Нестерпимый жар быстро распространялся по телу. Перед глазами все поплыло, в ушах нарастал звон, окружающее стремительно проваливалось в жаркую кровавую пустоту. «Ну вот, предупреждали же! — успел подумать я, выпадая из реальности и погружаясь в огненную геенну беспамятства. — Подохну сейчас ни за чих собачий…» Но частица моего сознания продолжала отчаянно цепляться за край разверзшейся бездны. Значит, я еще жив! Я смутно чувствовал: вокруг что-то происходит. Некое неуловимое движение, чуть слышные, размытые звуки. Время исчезло. Снаружи могли пройти секунды, могли — часы…

Повязка! Срочно закрыть проклятое пятно! Может, еще не поздно…

Я не ощущал ни рук, ни ног — вообще ничего. Не существовало даже головы, мозга — лишь потерянная крупица моего «я» плавала в окружающем расплавленном мире. Я постарался отдать приказ несуществующим рукам, но не знал, дошел ли он — обратной связи не было.

Но тут кровавая пустота начала постепенно темнеть, звон — затухать, и с последним его отзвуком сознание погасло окончательно. На этот раз я ничего не успел подумать, превратившись в абсолютное Ничто.

…Тишина. Нет, не совсем тишина. Чуть слышно тикают часы. За окном в отдалении прогрохотал трамвай. Стоп. За каким окном?

Да ведь я же думаю! Мыслю — значит, существую! Кто это сказал? Не помню. Да и не важно. Главное — я все-таки выжил.

Лежу на чем-то твердом, наверное, на полу. Глаза открывать не хочется, но — надо. И странно, почему так тихо?

Медленно приподнимаю веки. Надо мной — белый потолок с гонкими витиеватыми трещинками и знакомая люстра с единственным горящим плафоном. Ага, я все там же. И, кажется, ничего не болит. Даже голова. Может, мне вообще спьяну примерещилось? «Белочка» прошибла? Да нет, вроде не с чего. Подумаешь, какие-то три литра пива!

Ладно, разберемся. Пора вставать — хватит на полу валяться. Подтянул ноги, оперся руками о пол. Ладонь ткнулась во что-то липкое. Наверное, Стас бокал с пивом разбил — хорошо еще, на стекло не напоролся. Осторожно поднимаюсь. И тут же судорожно хватаюсь рукой за стену, чтобы снова не упасть.

Нет, подобное трудно передать словами. Такого не увидишь и в самом жутком фильме ужасов. Возле дивана на полу лежал окровавленный труп Стаса. Живот распорот, кишки вывалились наружу. Половины правой руки нет. Из оборванной культяпки продолжала сочиться кровь, к полу прилипли обрывки мышц и сухожилий. В углу лежал еще кто-то, но я не смог разобрать — кто. Вместо лица — сплошное кровавое месиво, череп проломлен, все тело забрызгано мозгами и кровью. Стол — в щепки. Из-под его обломков торчат ноги в кроссовках. Под ними медленно растекается красно-бурая лужица. Обивка дивана изодрана в клочья, все вокруг в крови, по полу разбросаны отвратительного вида куски мяса. Некоторые — с остатками одежды.

Так вот во что я влез рукой, когда вставал!

Тут меня вывернуло наизнанку. Да и кого угодно вывернуло бы! Минут через пять стало легче, и я в изнеможении прислонился к стене, стараясь не смотреть на творившееся в комнате. Что здесь произошло?! Просто в голове не укладывается. Человек на такое не способен. Убить — да; даже разрезать на куски. Но разорвать в клочья?! Зверь? Так и зверь не станет рвать добычу на части и разбрасывать во все стороны! Но кто тогда? За что? Откуда он… оно взялось? И как я уцелел? Наверное, лежал на полу пластом, вот за мертвого и приняли.

Надо звонить в милицию. Телефон, кажется, в прихожей.

Я с трудом отделился от стены и, обходя кровавые лужи, направился в прихожую. У порога лежал еще кто-то, со свернутой набок шеей и огромной рваной раной на спине.

Телефон, к счастью, уцелел. Я снял трубку и только сейчас заметил, что моя повязка на месте. Аккуратно закрывает предплечье левой руки. Как будто я ее никогда и не снимал.