Ксавье Мюллер - Эректус [litres]

– Послушай, Анна Монье принесла неоценимую помощь ВОЗ по пресечению эпидемии. Я ей многим обязан. И это единственная причина, почему я здесь.

– Действительно, я бы тоже скверно себя чувствовал на твоем месте.

Швейцарец повернулся к Баренски не столько чтобы прервать дискуссию, сколько из любопытства:

– А как Анна смогла забаррикадировать все входы?

– Она заставила ночного сторожа закрыть все автоматические двери, а потом попросила его уйти. Бедняга очень напуган. Она также предупредила, что испортит коллекцию экспонатов, если кто-нибудь попытается проникнуть в музей силой.

– Сколько с ней эректусов?

– По словам сторожа, четверо, – вмешался Антонетти. – Нельзя быть уверенным, что среди них ее бывший парень, но это возможно.

Стивен задумался на несколько секунд, прежде чем произнести вслух то, что ему пришло первым на ум:

– Она лишь хочет быть уверенной, что с ним не произойдет ничего плохого. Она привела его в безопасное место.

– Что-то мне не верится, что такая умная женщина, как она, возомнила себе, что сможет воспрепятствовать вооруженной армии.

– Дело в том, что она любит этого Лебела, и ее привязанность искажает здравый смысл. Я пытался ее переубедить.

– И, по всей видимости, вы оказались не очень убедительным.

– Генерал?

Николя Баренски выглядел уставшим. Он понял, что очень скоро начнут штурм, и мысль о том, что ценные коллекции музея подвергнутся опасности из-за какого-то военного, приводила его в ужас. На мгновение директор музея понадеялся, что Гордон урезонит Антонетти, но он, наоборот, лишь разжигал его ярость.

– Прошу вас, – заговорил Баренски под пристальным взглядом генерала, – этот музей содержит бесценные сокровища. Я не могу позволить, чтобы военные их разрушили.

– Господин Баренски, будем откровенны, ваши ископаемые – не в приоритете. Моя цель – четыре эректуса, которые могут сбежать и кого-нибудь укусить.

К ним подошел офицер, и Стивен заметил, что у того было не ружье с инъекциями, а автомат. Они собирались убить беглецов. Но зачем? Чтобы подобных случаев больше не повторилось?

– Генерал, прибыл электрик.

– Скажите ему, что я хочу быть уверенным, что не останется ни одной включенной лампочки.

Как только военный ушел, Стивен попытался смягчить решение Марка, попробовав сыграть на их старой дружбе:

– Когда запланирован штурм?

– Когда наступит полная темнота. Группа захвата проникнет в здание, вооружившись очками ночного видения.

– А ты пытался выйти на контакт с Анной? Все это странно: она закрывается в музее в половине седьмого утра вместе с эректусами. И что потом? Не было переговоров? Требований? Конечного плана? Это на нее не похоже…

Антонетти был на взводе, поэтому сразу вышел из себя:

– Конечно же, она хотела с нами общаться, но Анна сошла с ума. Ее речь была беспорядочна, она говорила о Совете Безопасности, о геноциде, об охраняемых природных территориях… Все это было из ряда фантастики, и я прервал разговор.

– Марк, позволь мне вразумить ее…

– Только не говори мне, что ты еще не пытался это сделать!

– У нее в телефоне включен автоответчик. Давай я попробую, а потом умою руки. Ты больше обо мне не услышишь.

– Нет.

– Чем ты рискуешь? Ничем. Ну а если это сработает, то все заслуги твои, подумай!

– У тебя десять минут, Стивен. Не больше.

Беглецы нашли приют в охранном пункте. У Яна было тревожное выражение лица. Эректус колебался между беспокойством и страхом, оказавшись в капкане противоречивых чувств. Он то подскакивал, то порывался напасть, желая покусать и сразиться с Тикаками. Он слышал, что происходило за этими тонкими гладкими стенами. Он также отчетливо слышал голос самки, но та была совершенно спокойной.

Анна решила ждать. Благодаря видеонаблюдению она следила за всем зданием. Лучше оставаться здесь, пускай даже с каждым часом возрастала тревога.

Ян стоял у двери и с дрожащими ноздрями всматривался в коридор, словно чувствовал невидимого противника.

Анна многократно пыталась его успокоить лаской и нежным голосом, как это обычно делают с животными. Последний раз он грубо оттолкнул ее руку, будто женщина представляла опасность. Однако Анна не удивилась этой враждебности, она знала, что эректусы долго не протянут в таких условиях.

На одном из экранов пункта охраны постоянно транслировался международный новостной телеканал. Самой актуальной сенсацией было проникновение в парижский музей. Съемочные группы располагались в полукилометре за ограждениями, возведенными службой безопасности. Журналисты говорили без остановки, на всех языках.

Анна с удивлением заметила за собой, что ей совсем не страшно. Когда она попала в Венсенский лес, то приняла решение, и ничто его не изменит. Пусть даже она останется единственной выжившей на Земле. Анна четко решила защитить Яна и до всех донести тем или иным способом голос эректусов. И не важно, каковы будут последствия. Если Баренски выгонит ее, ну и пусть. А если ее ждала тюрьма, то Анна была и к этому готова. В конце концов, ее слава недолго длилась. Палеонтолог осознавала это с некой долей веселья. Они могли бы пригвоздить ее к позорному столбу, считать ее глупой или утописткой… Ей было наплевать, она будет бороться за жизнь этих странных созданий, за меньшинство человеческой популяции.

Рация сторожа, лежащая рядом с клавиатурой, начала хрипеть. Ян нахмуренно посмотрел на нее, опасаясь, что это будет молния двуногих. Женщина взяла аппарат для переговоров, и эректус снова встал в дверном проеме.

– Анна, вы меня слышите?

Связь была плохой, голос прерывался, но она без труда узнала, чей он. На какое-то мгновение палеонтолог замялась, но потом все же включила рацию:

– Стивен, это вы?

– Да. Я здесь вместе с военными.

– И вы специально приехали из Нью-Йорка? Я польщена.

– Войска оцепили местность.

– Знаю, но я не двинусь с места, пока не получу подтверждение того, что эректусам не причинят никакого вреда.

– У меня мало времени. Десять минут. Затем мои слова уже ничего не изменят. Советую вам сдаться. Антонетти готовится взять музей штурмом. Ему наплевать на ваш шантаж.

– Я подозревала, что это не сработает… По крайней мере, я выиграла несколько часов.

– Анна, еще есть время вернуться назад.

– Если я вернусь, они убьют Яна.

– Вашего…

– Моего кого?

Анна прекрасно ощущала, как швейцарец задумался над выбором подходящего слова.

– Ваш друг обречен, вы же сами это знаете. Вы больше ничего не сможете для него сделать.

– Если вы опустили руки, это ваши проблемы. Но речь идет не только обо мне и моем друге, а обо всех этих людях, зараженных вирусом. Эректусах, гоминидах, людях-обезьянах, не важно, как их называют, они, как и мы, имеют право на жизнь.