Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

Многие решили искать убежища здесь, на стене, которая теперь представляла собой подобие длинной косы среди наводнения. Кто-то махал им с крыши пагоды неподалёку. Все находившиеся на стене уставились на Кан, которая оправила платье, пальцами убрала с лица волосы, проверяя, все ли домочадцы на месте, и немногословно улыбнулась. Они впервые видели её улыбку.

К тому времени, когда они с Ибрагимом нашли друг друга, на исходе того же дня, когда их на лодке перевезли на южный холм, возвышающийся над затопленным городом, Кан уже не улыбалась. Она усадила Ибрагима рядом с собой, и они сидели так, окружённые людской суетой.

– Вот что, – сказала она, держа руку на своём животе. – Если у нас будет дочь…

– Я знаю.

– … Если судьба подарила нам дочь… ей никогда не придётся перевязывать ноги.

Много лет спустя, вечность спустя, два старика сидели на веранде и смотрели, как течёт река. Они провели столько времени вместе, что успели обсудить всё на свете, они даже написали мировую историю вместе, но теперь редко разговаривали, разве что затем, чтобы обратить внимание на какую-то особенность уходящего дня. Ещё реже они говорили о прошлом и вовсе никогда не вспоминали о том времени, когда они вдвоём сидели в тёмной комнате, погружённые в пламя свечи, в котором видели странные отблески прошлых жизней. Воспоминания об этих жутких и трепетных часах приносили только тревогу. К тому же они поняли главное, усвоили суть: они знали друг друга десять тысяч лет – ну, конечно, ведь они старая супружеская пара. Того, что они знали об этом, оказалось достаточно. Не было никакой необходимости возвращаться туда.

Это тоже бардо или сама нирвана. Это прикосновение вечного.

И вот однажды, перед тем как выйти на веранду, чтобы любоваться закатом вместе со своей подругой жизни, старик сидел перед пустым листом бумаги – сидел уже целый день, размышляя, обводя взглядом стопки книг и манускриптов [36] Так научила видеть его жена ( прим. автора ). , которыми были заставлены стены его кабинета. Наконец он взял кисть и написал, очень медленно выводя каждую линию.

«Богатство и Четыре Великих Неравенства»

Разрозненные записи и руины Старого Света сообщают нам, что самые ранние цивилизации возникли в Китае, Индии, Персии, Египте, на Среднем Западе и в Анатолии. Первые земледельцы в этих плодородных регионах самостоятельно осваивали методы ведения сельского хозяйства и технологии хранения, которые давали урожаи, превышающие ежедневные потребности. Заручившись поддержкой жрецов, солдаты стремительно захватывали власть во всех регионах и умножались в числе, и обильные урожаи сосредотачивались преимущественно в их руках под видом сбора податей или прямого отъёма. Труд подразделялся на группы, описанные Конфуцием и индуистской системой каст: воины, жрецы, ремесленники и земледельцы. При таком разделении труда угнетение крестьян воинами и жрецами было узаконено, и с тех пор это угнетение не прекращалось никогда. Так возникло первое неравенство.

При подобном разделении труда, если этого не случилось раньше, установилось общее господство мужчин над женщинами. Возможно, это произошло и в более ранние века доцивилизованного существования, но нет способа узнать это наверняка, зато своими глазами мы можем видеть, что в земледельческих культурах женщины выполняют как домашнюю, так и полевую работу. И да, сельское хозяйство требует труда от всех, но с ранних пор женщины поступали так, как того требовали мужчины, и в каждой отдельно взятой семье распределение власти отражало ситуацию в стране, где король и его наследник доминировали над остальными. Это второе и третье неравенство: мужчин над женщинами и детьми.

В следующем малом веке были налажены первые торговые связи между ранними цивилизациями, и излишки урожаев стали отвозить в Старый Свет по шёлковым путям, соединявшим Китай, Бактрию, Индию, Персию, Средний Запад, Рим и Африку. Сельское хозяйство откликнулось на новые торговые перспективы, значительно возросло производство зерновой и мясной продукции, а также специфических культур, таких как оливки, вино и тутовые деревья. Ремесленники стали производить новые орудия труда, а вместе с ними более мощные сельскохозяйственные орудия и корабли. Торговые общины и народы начали подрывать монополию на власть первых военно-жреческих империй, а деньги пришли на смену земле в качестве источника абсолютной власти. Всё это произошло гораздо раньше, чем отмечали Ибн Хальдун и магрибские историки. К моменту наступления классического периода (около 1200 года до Х. [37] Исчисление ведётся относительно Хиджры ( прим. пер. ). изменения, вызванные развитием торговли, подорвали старый уклад, распространили и углубили первые три неравенства, заставляя задуматься о человеческой природе. Великие классические религии возникли именно в попытке дать ответ на эти вопросы: зороастризм в Персии, буддизм в Индии и философия рационализма в Греции. Но вне зависимости от их метафизических особенностей, каждая цивилизация являлась частью мира, в котором богатство переходило из рук в руки, в конечном счёте оказываясь в руках элит; это перераспределение богатства стало движущей силой перемен в человеческих отношениях – иными словами, в истории мира. Накопленное богатство притягивало новые богатства.

В период с классического и до открытия Нового Света (примерно с 1200 года до Х. по 1000 год н. э.) торговля превратила Средний Запад в столицу Старого Света, куда стекалось много богатств. Примерно в середине этого периода, исходя из указанных дат, возник ислам – и вскоре стал доминирующей религией в мире. Весьма вероятно, что этому явлению предшествовали некие глубинные экономические предпосылки; ислам, или по чистой случайности, или же нет, зародился в так называемом «центре мира», в регионе, получившем название «перешейка», ограниченном Персидским заливом и Красным, Средиземным, Чёрным и Каспийским морями. Здесь заплетались в узел все торговые пути, как артерии дракона в трактовке фэн-шуй, и потому неудивительно, что именно ислам в этот момент истории дал миру единую валюту – динар – и язык, на котором стали говорить все, – арабский. Но ислам – это также и религия, которая, фактически, стала универсальной мировой религией, и необходимо принимать во внимание, что частично её привлекательность связана с тем, что в мире растущего неравенства ислам говорил о царстве, в котором все равны – равны перед Богом, независимо от возраста, пола, рода занятий, расы или национальности. Секрет популярности ислама крылся в следующем: с неравенством будет покончено в самом важном царстве, вечном царстве души.