Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

Исмаил же открывал для себя, насколько велик мир. Велик, но не бесконечен. Десять дней дороги – и вот они пересекли Инд. На зелёном побережье западной Индии Исмаила ждал очередной сюрприз: их усадили в железные, как механические корабли, тележки с железными же колёсами, и они поехали по мощёной колее с двумя параллельно уложенными железными рельсами, по которым тележки катились так плавно, точно летели, минуя старые города, слишком долго принадлежавшие моголам. Дорога с железными рельсами пересекла изломанную границу Декана и ворвалась на юг, в бескрайние рощи кокосовых пальм, и они помчались со скоростью ветра, подгоняемые силой пара, в Траванкор, на самый край юго-западной Индии.

На волне последних побед империи люди массово перебирались сюда. Тихим ходом миновав полосу садов и полей, засаженных незнакомыми Исмаилу культурами, они подъехали к черте города. Окраины плотно обрастали новыми зданиями, становьями, дровяными и прочими складами: казалось, строительство раскинулось на много лиг во всех направлениях.

Тем временем сердце города также преображалось. Вереница сцепленных железных тележек остановилась в широком дворе, пересечённом рельсами, и путешественники, выйдя за ворота, попали в городской центр. Там, посреди парка, заменившего собой, вероятно, большую часть старого центра, был воздвигнут беломраморный дворец, совсем небольшой по меркам Высокой Порты. Из парка открывался вид на гавань и стоявшие в ней корабли всех мастей. На юге виднелась верфь, где строили новые суда; на мелководье зелёного моря достраивали длинный мол; в замкнутых водах, защищённых длинным низким островком, теснилось не меньше судов, чем во внутренней гавани, а между ними сновали мелкие парусные и вёсельные лодки. По сравнению с пыльной кататонией константинийских гаваней, жизнь здесь бурлила.

Исмаила провезли верхом через шумный город и дальше, вдоль берега, к пальмовой роще за широким жёлтым пляжем. Здесь стоял большой буддийский монастырь, со всех сторон окружённый стенами, а далеко за рощей виднелись новые дома. От прибрежных построек тянулся пирс, к которому было пришвартовано несколько паровых кораблей. Похоже, именно здесь находилась знаменитая больница Траванкора.

На территории монастыря было тихо и безветренно. Исмаила провели в обеденный зал, накормили, а потом предложили помыться с дороги. В банях, выложенных плиткой, была и горячая, и прохладная вода, на выбор, в зависимости от бассейна, часть из которых находилась под открытым небом.

На зелёной лужайке за банями стоял небольшой павильон, заросший цветами. Исмаил надел протянутый ему чистый коричневый халат и босиком прошлёпал по подстриженной траве к беседке, где одна старая женщина разговаривала с другими.

Увидев гостей, она прервалась, и проводник Исмаила представил его.

– Ах! Я так рада нашей встрече, – сказала женщина по-персидски. – Я Бхакта, здешняя настоятельница и ваш покорный сокорреспондент, – она встала с места и поклонилась Исмаилу, сложив руки вместе. Её пальцы были скрючены, походка одеревенела (Исмаилу это показалось похожим на артрит). – Добро пожаловать в нашу скромную обитель. Позвольте предложить вам чаю, или вы предпочитаете кофе?

– Чаю, пожалуйста, – сказал Исмаил.

– Бодхисаттва, – обратился к настоятельнице посыльный, – в следующее новолуние нас посетит Керала.

– Великая честь, – сказала настоятельница. – Луна будет в тесном взаимодействии с утренней звездой. Успеем ли мы завершить мандалы в срок?

– Похоже на то.

– Замечательно.

Настоятельница продолжала пить чай.

– Он назвал вас бодхисаттвой? – осмелился спросить Исмаил.

Настоятельница улыбнулась, как девчонка.

– Знак привязанности, не имеющий под собой реальной основы. Я всего лишь бедная монахиня, милостью нашего Кералы удостоившаяся чести руководить этой больницей, до поры до времени.

– В переписке вы об этом не упоминали. Я думал, вы просто монахиня в чём-то среднем между медресе и больницей.

– В течение долгого времени так и было.

– Когда вы стали настоятельницей?

– По вашему календарю, в году, каком же это, 1194-м. Предыдущий настоятель был японским ламой. Он, как и многие другие монахи и монахини, практиковал японскую форму буддизма, завезённую сюда его предшественником, после того как Японию завоевали китайцы. Китайцы подвергали гонениям буддистов даже своей страны, а японцам и подавно доставалось. Потому они и пришли сначала на Ланку, а потом сюда.

– И занялись изучением медицины, полагаю.

– Да. Мой предшественник, в частности, обладал ясным взором и большой любознательностью. Если мы видим вещи как будто бы ночью, то его озаряли утренние лучи, потому что он проверял истинность наших домыслов строгим опытным путём. Он понимал крепость вещей, силу движения и разрабатывал различные эксперименты, с помощью которых испытывал их свойства. Мы до сих пор ходим через двери, которые он открыл для нас.

– И всё же я думаю, что, следуя по его стопам, вы открываете новые двери.

– Да, открытий всё больше, и мы усердно работаем с тех пор, как он покинул прежнее тело. Развитие судоходства принесло нам немало полезных и удивительных документов, в том числе и из Фиранджи. Мне теперь очевидно, что островная Англия имела все шансы стать второй Японией, только на другом конце мира. А сейчас там стоят веками не рубленные леса, выросшие на руинах; следовательно у них есть древесина для торговли и они строят корабли сами. Они привозят нам книги и рукописи, найденные в развалинах; учёные, не только у нас, но и по всему Траванкору, изучили их языки и перевели тексты, которые оказались весьма любопытны. Среди этих людей встречаются такие, как Мастер из Хенли, то есть куда более образованные, чем вы можете себе представить. Они выступали за эффективную организацию, строгий учёт, ревизию, метод проб и документирования результатов для подсчёта урожайности… В общем, за рациональное ведение хозяйства, как и мы здесь. Им были известны меха с водяным приводом, и они могли раскалить железо добела – или, по крайней мере, дожелта. Причём уже тогда они были обеспокоены вырубкой лесов. Хенли подсчитал, что одна доменная печь может выжечь все деревья в радиусе йоганды всего за сорок дней.

– Вероятно, эта проблема вернётся, – сказал Исмаил.

– Без сомнения, и очень скоро. Зато сейчас они богатеют на этом.

– А вы?

– Здесь мы богаты другим. Мы помогаем Керале, а он каждый месяц расширяет границы империи, и всё в её пределах стремится к улучшению. Выращивается больше овощей и зерновых, производится больше сукна. Меньше войн и разбоев.

После чаепития Бхакта показала Исмаилу окрестности. Посередине монастыря бежала оживлённая речка – через колёса четырёх больших деревянных мельниц и шлюзовые ворота в донной части водосборного пруда. Вокруг этого журчащего потока раскинулись зелёные лужайки, росли пальмы, а в больших деревянных помещениях, построенных рядом с мельницами на обоих берегах речки, гудело, стучало и ревело, и из высоких кирпичных труб валил дым.