Борис Штерн - Феникс сапиенс

— А я когда-нибудь работал спустя рукава? Думаю, наша молодежь прямо сейчас трудится над той же самой задачей. Если у них получится, число носителей наших генов возрастет еще больше.

В одиннадцать утра, когда все, кроме Стима, еще спали, раздался крик:

— «Маяк»! Быстро бегите слушать «Маяк»!

Стим включил приемник на полную мощность и стал барабанить в двери комнат. Глоня заскулила, потом залаяла. Народ, одетый во что попало, стряхивая сон, собрался в кают-компании.

— Внимание, говорит радио «Александрийский маяк». Теперь послушайте выпуск новостей полностью. Профессор Дават Харонг опубликовал феноменальные фотографии юго-восточного края Европейского ледяного щита. На фотографиях, сделанных с самолета, видны остатки огромного города, которые вытаивают из отступающего ледника. По словам профессора Харонга, это древний город Санкт-Петербург с десятимиллионным населением. Изначально он располагался в трехстах километрах к северо-западу от места, где экспедиция обнаружила его остатки. Снимки сделаны профессором Сэнколином Дардианом, руководителем экспедиции «Петербург», которая в настоящий момент продолжает свою работу. Фотографии опубликованы в сегодняшних газетах и будут показаны по телевидению в вечернем выпуске новостей. Мэр Александрии и президент Атлантического Союза выразили намерение срочно подготовить новые экспедиции для исследования сенсационных артефактов древней цивилизации. Президент Союза народов высказал мнение, что над территорией ледника и прилегающей полосой срочно должна быть установлена юрисдикция Союза. В настоящее время на территорию претендует Верхнеморская республика, но данная претензия не признается международным сообществом.

— Дават выдержал срок, — заметил Сэнк, — но я не думал, что в игру вступят такие боссы. Летом здесь может оказаться жарко. Насчет юрисдикции Союза народов — хорошо бы успели. Нам же вывозить кучу артефактов через таможню Ворот.

Тем временем подоспел перевод книжки про Вселенную. На сей раз зачитывал Сэнк. Начиналась она с общеизвестных вещей, которые учат в школе, — звезды, туманности, галактики. Когда Сэнк дошел до главы с названием «Почему ночью небо темное», Стим вскричал:

— А я знаю — потому что Вселенная расширяется!

— Ух ты, прямо знаток! А знаешь ли ты, Вселенная холодная или горячая?

— Конечно, холодная!

— А вот и нет! Здесь написано, что Вселенная — горячая. Это предположил некто Георгий Гамов. Потом подтвердили, зарегистрировав космическое микроволновое излучение, его назвали реликтовым. Оно идет со всех сторон, в точности совпадает с тепловым излучением при температуре три градуса. Реликтовое излучение — остывший свет ранней Вселенной, нагретой до тысяч градусов.

— Три градуса у них — это сколько?

— В книге они называются «градусами Кельвина», отсчитываются от абсолютного нуля. Как я понял, совпадают с нашими абсолютными градусами.

— Папа, я слышал про три градуса! Атлантийские инженеры говорят, что они не могут избавиться от микроволнового шума в антеннах космической связи. Я читал про это в журнале «Человек и космос». Они пишут, что интенсивность этого шума как раз соответствует трем абсолютным градусам, а его природа непонятна.

— Стоп! Здесь написано, что реликтовое излучение так и обнаружили — по шуму в антенне космической связи, и поначалу не могли понять, откуда он идет.

— Папа, мы сделали великое открытие! Надо передать радиограмму в редакцию «Человек и космос»!

Долгую минуту все молча переглядывались.

— Я ничего не поняла, но, кажется, мы ухватили фортуну за хвост! — нарушила молчание Кола.

Сэнк тяжело покачал головой.

— Никаких хвостов и никаких фортун! Никаких радиограмм! Это не наше открытие. Мы нашли книгу, пусть нам за нее скажут спасибо. Нашли по своему расчету и, можно сказать, за свой счет — пусть нам скажут двойное спасибо. Но это не наша книга. Не мы ее писали, не мы открывали то самое излучение. И не нам кричать об открытии, мы не вправе примазываться к тому, что написано в книге! Тоже мне, соавторы! А представьте, что будет, если все начнут охотиться за древними книгами, чтобы урвать свой кусок славы на достижениях той цивилизации?! Будут предлагать кому-то: у меня в руках решение твоей задачи, бери в соавторы, а я приторможу публикацию древней книги с этим решением. Тьфу, дерьмо козлиное!

— Но ты сам сказал Давату, чтобы публиковал переводы лишь по согласованию с нами! — сказала Мана. — Мне показалось, ты подразумевал как раз то самое — немножко примазаться.

— Тяжело жить с мудрой женщиной! Да, мне стыдно, что я потребовал от Давата дурацких согласований. Это был момент слабости — рефлекс собственника. Я слишком трясся за эти книжные ледышки, когда их грузили в самолет. И эмбарго до конца марта — тоже слабость. Там, на Большой земле, наверняка есть люди, которые криво ухмыльнулись в мой адрес, сопоставив дату публикации и время съемки. Не слишком достойная уловка, даже если за нее нас простят. От Давата надо было требовать совсем другого — быстрой публикации переводов и воздержания от любых предварительных комментариев. Понял, Стим! Вернемся, опубликуем перевод книги, и когда она попадет в библиотеки, можешь писать в «Человек и космос», можешь писать, звонить тем радиоинженерам, ссылаясь на книгу. Надо срочно связаться с Даватом, отменить договоренность и принять новую. Чтобы пресечь грядущее козлиное дерьмо в зародыше.

— Сэнк, ты не забыл, что у нас каникулы? А то, чувствую, сейчас поставишь всех на уши. Ты прав, но давай поспокойней.

— Хорошо, до завтрашнего вечера расслабляемся, а потом вызываем Давата. Инзор, слышишь? А я пока немного подумаю.

Вечером Дават сам появился в эфире.

— Сэнк, хорошо слышишь?

— Да, нормально.

— Сэнк, я нарушил договоренность. В Новых Афинах идет конференция по атомной энергетике. Позавчера мне попалась на глаза программа — там оказался доклад от Атлантического института атомной энергии, где предлагается новый, соблазнительно простой в изготовлении тип реактора — с графитовым замедлителем, с обычной водой в первом контуре, никакого корпуса и высокого давления — такой реактор, грубо говоря, может собрать простой водопроводчик. А теперь внимание! В одной из найденных вами книг описано, как однажды рванул реактор — именно такой: я почитал проект — в точности такой. Погибло много народа, пришлось городить огромную запретную зону. Я полетел в Афины и вчера выступил с комментарием после того доклада, сославшись на твою книгу. Пытался связаться с тобой, но не успел. Народ взволновался, началась ругань, возможно, проект похоронят. Извини, я не удержался, лучше бы подождал, пока не свяжусь с тобой, но не вытерпел.