Борис Штерн - Феникс сапиенс [калибрятина]

За день до прибытия Дават по рации передал просьбу к мэрии: не устраивать фейерверка, поскольку часть экипажа боится взрывов и выстрелов. На траверсе древнего Порт-Саида за «Петербургом» увязались три моторных лодки, вскоре еще три лодки и два катера, а километров за двадцать до Александрии за кормой образовался огромный эскорт — пестрый шумный гудящий шлейф разнокалиберных судов с развевающимися флагами государств, городов и сообществ. А впереди всего, на носу «Петербурга», — Глоня с подросшими щенками, Мана с девочками, Алека с Колой и чуть сзади Стим с Инзором.

На припортовой площади полторы тонны духовой и ударной меди и четыре кубометра барабанов грянули морской марш. Толпа что-то закричала, замахала головными уборами. Сэнк, стоящий за штурвалом, сморщился.

— Не бери в голову, — сказал Дават, — вы заслужили пышную встречу. Да и не для тебя весь этот восторг, он для них, для людей. Каждому хочется хоть капли причастности.

— Дай-ка посмотреть, — попросила у мужа бинокль женщина в роскошной шляпе с широкими полями. — Спасибо… Странная какая-то экспедиция. Вместо суровых мужчин — в основном дети, звери да беременные женщины.

Часть III Двадцать лет спустя

11. Возвращение

Эх, Зедонг, давно я не отчитывался перед тобой. Куда ухнули эти двадцать лет? Ну, последние десять — еще куда ни шло. А первые десять? Называется «почивал на лаврах». Конечно, это тоже своего рода работа — две книги, статьи, лекции, конференции, приемы, телепередачи. Аж забронзовел слегка. И ничего нового все десять лет. Правильно сделал, что десять лет назад после звонка Савена, нашедшего вторые часы, сменил микрофон на лопату, с ней вся бронза быстро осыпается. Хоть и спина уже побаливает, зато чутье окрепло в разъездах и в раскопах на свежем воздухе. И вот, Зедонг, могу доложить: наконец кое-что проклюнулось. Спасибо за помощь Алеке с Инзором и десяткам «часовщиков» — волонтеров и рабочих! Мы еще не нашли ответа, мы не нашли настоящую причину, да и не найдем ее — там сразу много причин. Но, кажется, мы нашли триггер! Мы нашли тот спусковой механизм, который запустил Большой Охряст. Кажется, нашли. Не хватает последних штрихов. Надо собрать старую семейную команду, я так соскучился по ним! Прямо сейчас позвоню всем!

— Стим, привет, ты где?

— Привет, папа. В яме. Копаю яму для септика на участке. Лема помогает вынимать грунт.

— Достойное занятие. Но ты же еще дом не построил.

— Сначала надо подготовить отвод дерьма, а уже потом делать великие свершения! Таков мой принцип.

— Хорошо. Вы в отпуске?

— Лема в отпуске, я нет — просто мертвое время в институте. Работаю дома в режиме совы.

— Слушай, помнишь, мы лет двадцать назад мечтали вернуться на Север?

— Да, помню, я еще рвался через пару лет приехать.

— Я думаю, пришло время. Тем более, как еще мне собрать всех вас? Кроме того, есть о чем поговорить по делу. К тебе есть вопросы и к другим есть вопросы — вполне серьезные. Короче, хочу устроить поездку на несколько дней с докладом на станции и с пикником на той самой поляне. Первая половина августа — идеальное время.

— Хорошо, я готов. Подожди… Лема говорит, что она тоже с радостью.

— Отлично, перезвоню послезавтра.

— Привет Алека, как вы там с Инзором? Наша с вами статья про часы уже на выходе. Как ваши мертвецы?

— Хорошо. Мы дома, отдыхаем после экспедиции. Мертвецы вот-вот заговорят.

— А я договорился о полете всех нас на станцию «Петербург». Сделаю доклад, может быть, кто-то из нас еще сделает. Но в любом случае они готовы пригласить всех девятерых, причем полный комплект их обрадует больше всего.

— Ура! Дядя Сэнк, ты добрый волшебник! Давно мечтала туда вернуться хоть на денек, а вчера весь день вспоминала, ностальгия прямо заела. Когда?

— Вторая неделя августа. А как Инзор?

— Конечно, Инзор согласится, гарантирую! Он у меня паинька, мой верный солдат. Следующую экспедицию чуть подвинем.

— Отлично, позвоню через пару дней.

— Крамб, привет, ты где?

— На площадке в Гриане. Через четыре дня запускаем вторую «Марсианку».

— Ох, а я и забыл! У тебя горячая пора. А что с первой?

— Мир ее праху. Но я точно знаю, что мое шасси тут не при чем. Похоже, программистская ошибка, выключившая прием команд. Несколько снимков все-таки получили.

— Видел. Слушай, я договорился о рейде на станцию «Петербург» для всех «петербуржцев» — вторая неделя августа. Вырвешься?

— Хорошая идея. Вырвусь. Как раз запустим и настанет общий расслабон на первые месяцы полета.

— А Кола?

— Кола дома сидит, книгу пишет. Позвони ей лучше сам, а то она вчера на меня нарычала.

— Кола, привет! Ну как литература XXI века поживает?

— Если ты о русской литературе, то смотря как глянуть. Если считать литературой наличие хороших текстов и авторов — то вполне поживает, точнее, поживала. Даже в начале XXII века теплилось нечто приличное, а потом уже не проследить. А если считать литературой национальное явление, влияющее на развитие социума, то ни черта она не поживала — ютилась в щели под забором.

— Расскажешь более подробно при личной встрече, для нее по­явилась хорошая оказия. Летим на «Петербург», все мы, кто там был. Летим и живем за их счет. Крамб согласен.

— Эх, получит он от меня в лоб при этой оказии! Уже два месяца мотается в командировках — «Марсианка» у него вышибла из головы все остальное. Хоть бы звонил почаще, хоть бы сказал что-нибудь…

— Хорошо, заодно дашь Крамбу в лоб. Вторая неделя августа. Позвоню через пару дней, скажу точнее.

— Привет Кана, как поживает ваш гербарий?

— Привет, дядя Сэнк. Отлично. Надеюсь, скоро сильно пополнится. В подошве сандалий Праотца в щели между слоями кожи полно травы — соломинки, семена, пыльца. Пока не дают достать их оттуда, при встрече расскажу. Ты был прав, он носил эти сандалии многие годы и даже чинил их, не выпотрошив все это богатство. Там, похоже, есть злаки, которые растут только в горах Экваториальной Африки. Так что спасибо за идею!

— Ты умница, и я хотел бы обсудить с тобой все вышесказанное. Скорую личную встречу гарантирую. Помнишь Север, «Петербург», поляну? Хочешь слетать туда?

— Ой, конечно! Еще как хочу! Я прекрасно помню наше место. Помню, как клад забыла, когда отплывали, а дядя Инзор спас его. А у меня ведь там еще один тайник остался! Дядя Сэнк, возьмите меня!

— Обязательно. Всех возьму!

— И Лему?

— И Лему. И Глоню бы взял, жаль, они столько не живут… Позвоню послезавтра и скажу все точней.

Сэнк сунул телефон в задний карман брюк, но вспомнил, что он уже раздавил два телефона таким образом. Он переложил его в нагрудный карман рубашки, но вспомнил, что, наклоняясь, многократно ронял телефоны из этого кармана, причем один раз в костер, другой раз в бассейн.