Алиса Арчер - Невозвратимое

– Скажи мне, чего ты боишься? – Луццатто готовится произнести тост. Он рад удачному завершению их первой совместной сделки. Его дела еще никогда не шли так успешно.

– Посмотри на меня, Мозес. Чего я могу бояться? – улыбается Книжник в ответ.

– Ну, если ты ничего не боишься, значит ты самый страшный, – усмехается Луццатто и поднимает вверх изящный бокал. Сладковатый привкус вина так явственно чувствуется во рту, что Книжник морщится.

Малютка держит его за руку. Он смотрит на бесчувственное тело ее матери и гадает, как ей удалось снова достать наркотики. Он запретил своим людям снабжать ее героином, но ее тяга слишком сильна. Женщина идет на все, чтобы достать дозу. Он знает, что когда его нет в городе, она торгует своим телом в обмен на недолгое забытье.

Он слушает Вяземского, убеждающего войти в квантовый тоннель. Профессор волнуется, и интуиция говорит, что тот лжет. И Книжник не может понять, почему соглашается.

Одним движением Книжник поднялся на ноги. Он вспомнил свои последние часы с удивительной четкостью: кошмарные ожоги, сиреневый сталагмит, агония. Но почему он все еще жив? Он посмотрел на свои руки, ощупал лицо. Огляделся. Он без сомнения находился в той же комнате, куда вошел вместе с Долоховым. Книжник положил руку на живот и почувствовал под одеждой бинты. Но ран больше не было – он чувствовал себя абсолютно здоровым и полным сил. Что же произошло? Книжник еще раз осмотрел комнату. Часы показывали половину седьмого, за окном лил дождь.

Он сделал шаг вперед и словно провалился куда-то. Его встряхнуло на месте, по телу прошла тяжелая горячая волна боли. Книжник увидел, что в комнате появился человек. Дряхлый старик в бесформенной ночной рубашке стоял у окна и смотрел на первые лучи играющего с молодой листвой солнца. Появления Книжника он не заметил.

Книжник отступил на шаг, и пространство снова содрогнулось. От боли он едва не упал, присел, скорчившись, на пол. Спустя минуту понял, что все вокруг изменилось. Теперь он видел комнату, какой она была, наверное, лет пятьдесят назад. Обои практически свежие, яркие, в углу болтает черно-белый телевизор. Вся комната завалена научными журналами и обертками от советских шоколадных конфет.

Книжник замер. Он понял, что его переносит во времени, когда он двигается, и замер на месте. Ему хотелось выбраться, но он не представлял, что должен сделать. В глаза светил солнечный луч, и Книжник отвернул голову. Боковым зрением он успел заметить тонкие сиреневатые линии на границе солнечного света. Он повернулся так, чтобы солнце светило ему прямо в глаза, и на ярком свете увидел, что все пространство состоит из тончайшей сетки, образованной такими линиями. Он различал в них уплотнения и искривления, видел точки их замысловатых переплетений. Чем больше он их разглядывал, тем отчетливее видел, что это не просто линии, а словно наслоение одной сети на другие. Линии отличались по толщине и насыщенности цвета, по расположению рядов и перекрещений. Он сфокусировал взгляд на ближайшей сети и, рассматривая ее, неосторожно пошевелился. Он заметил переход лишь по изменившемуся времени за окном. Книжник прищурился. Посмотрел на часы и снова зацепился взглядом за самую видимую сеть. Нырнул в нее, но ничего не почувствовал. Взглянул на часы и увидел, что стрелки сместились всего на несколько минут. Он упражнялся в перемещениях, пока не понял, что ближайшие линии переносят его на секунды и минуты, а те, что дальше, – на часы, дни и годы. А сама сеть служит переходом на любые временные расстояния. Если он научится управлять этими переходами, он сможет перенестись в свое время и наконец покинуть комнату Уварова.

Книжник сосредоточился и начал медленно продвигаться сквозь слои временных сетей. Освоив перемещения на короткие промежутки, он попытался сразу перешагнуть год и снова чуть не упал от оглушающей боли. Его сильно трясло, и казалось, что все кости в его теле разом переломались. Он понял, что сразу преодолеть два десятилетия будет невероятно сложно, но все-таки рискнул. Несколько минут приходил в себя, не в силах пошевелиться или даже открыть глаза. А потом сделал это снова.

Когда Книжник очутился в комнате Уварова в нужном времени, он сразу ощутил это по особой плотности окружающих предметов. Глаза ныли от напряжения, и он чувствовал, что необходимо отдохнуть. Сел спиной к окну и попытался заснуть, положив голову на колени.

Почти сразу дверь открылась, и в комнату вошел Вяземский. Включил свет и, увидев Книжника, громко закричал. Книжник хотел придушить профессора, но остановился, увидев, как того окутывают сиреневые сети. То же наслоение линий друг на друга, только повторяющее форму человеческого тела. Книжник выбрал самую толстую и сосредоточился на ней. Он увидел мальчишку, играющего воздушными змеями. Скользнул на более тонкую и увидел молодого мужчину, сидящего за заваленным бумагами столом. Он не замечал, что все это время просто стоит, уставившись на Вяземского, который перестал орать и со страхом его разглядывал. Поняв это, снова сел у окна. Профессор никуда не денется, а Книжнику нужно кое-что попробовать.

Он дождался, когда Вяземский уйдет, и посмотрел на свою руку. Теперь он видел точно такую же сетку вокруг своего тела. Он потянулся к тончайшей волосяной линии и застонал от боли. Он снова вернулся в момент, когда лежал на полу, приходя в себя после столкновения с фантомом. Книжник проскользнул дальше – в палату Мозеса Луццатто. В свое тихое убежище на берегу Индийского океана. В красивый дом в Испании пять лет назад. Здесь время для него остановилось навсегда. Он вновь увидел Малютку. Ее смеющееся треугольное личико. Он смотрел сквозь туман временных линий, как она играет одна в огромной комнате, иногда поглядывая на экран телевизора, где носились разноцветные зайцы. Он хотел разорвать время, смять разделявшие их сети, уничтожить годы, что провел без нее в полубезумном невыносимом отчаянии, но не мог ничего сделать. Не мог даже подойти к ней и взять на руки. Окликнуть ее, объяснить, почему его так часто не было рядом. Не мог ничего исправить. Он вернулся в комнату Уварова. В отчаянии ударил кулаком по гранитному подоконнику. Пальцы пульсировали болью, но это было лишь слабым отражением той боли, что сжигала его изнутри. Даже боль от ожогов казалась ничем по сравнению с потерей Малютки.

Он вновь посмотрел на заполнявшие все пространство линии. Поднял руку и выбрал одну из самых видимых густых линий. Поднес руку к ней и попытался соединить линии в пространстве с линиями своего тела. Комнату затрясло, в глазах заплясали разноцветные огоньки. Туман рассеялся, и Книжник перенеся в прошлое. И в настоящее. Он стоял на коленях в комнате для допросов Луццатто и слушал его неторопливую речь.