Александр Шейнин - Пропавшее ущелье

Еще будучи студентом третьего курса Московского технического института, Михаил увлекся высокогорным спортом. Вот уже восемь лет, почти каждый год, в свободное от учебы, а после окончания института — в свободное от работы время, Щербаков отправлялся в горы. Правда, в первый раз, когда он, согнувшись под тяжестью снаряжения, медленно плелся по узкой, заснеженной тропе перевала, рискуя каждую минуту свалиться вниз, ему подумалось, что он мог бы сейчас путешествовать где-нибудь на берегу Черного моря или просто отдохнуть дома. Но рядом шли его товарищи. Они несли еще больший груз и ступали легко, свободно. Заговорило самолюбие. Неужели он слабее? Нет, он не сдастся!

В походах Михаил закалял свою волю и тело. Во время тренировочного восхождения на пик Снежная тропа Щербаков оказался в числе первых и тогда остро пережил радостное чувство победителя в борьбе с горными великанами, борьбе, захватывающей, опасной и не всегда бескровной. С тех пор он участвовал в нескольких восхождениях на вершины в шесть и больше тысяч метров высотой над уровнем моря.

Здесь, в горах, Щербаков понес тяжелую утрату, нанесшую ему глубокую сердечную рану. На Памире погибла любимая девушка, Лида Несветаева, которую он надеялся в недалеком будущем назвать своей женой.

С Лидой Михаил познакомился в учебно-тренировочном лагере московских альпинистов. У нее были длинные темные косы, доброе открытое лицо, черные озорные глаза. Девушка училась в медицинском институте, мечтала стать детским врачом.

Что потянуло ее в горы — трудно сказать. Но она полюбила их и никогда не жаловалась на усталость и трудности в пути. Остроумная, жизнерадостная, она умела хорошей шуткой подбодрить товарищей, а когда рассказывала что-либо веселое, то сама хохотала больше всех. С Михаилом у Лиды установились особенно дружеские отношения. Знакомство их продолжалось и в Москве. Виделись они первое время не так уж часто, но Михаила тянуло к ней и он искал встречи с Лидой. Это было не легкодумное увлечение, приводящее иной раз молодых людей к серьезным ошибкам в жизни, а серьезное чувство, вызывавшее непреодолимое желание идти с любимым человеком хоть на край света.

Объяснение с Лидой состоялось совсем неожиданно и гораздо проще, чем во многих романах, в которых такие вещи описываются. Однажды после театра Щербаков провожал девушку. Прощаясь с ней у подъезда дома, он привлек ее к себе и поцеловал. Лида не рассердилась, доверчиво прислонив голову к его плечу. Все сомнения Михаила разрешились — Лида любит!.. Но любви двух молодых людей не суждено было долго жить, она оборвалась самым трагическим образом.

Катастрофа произошла, когда Михаил и Лида находились на Восточном Памире с альпинистской группой объединенных спортивных обществ профсоюзов. Случилось непоправимое, потрясшее Михаила. Сорвавшись с отвесной стены горного ущелья, Лида разбилась… Лиды не стало. И вот тогда, тяжело пережив горе, Щербаков задумал свой горный парашют. Разве это была только одна жертва суровых исполинов? Кто знает, не они ли отняли жизнь у бесстрашного царицынского врача Полынова? А сколько еще безвестных исследователей поплатились жизнью за попытку проникнуть в тайны гор!

Правда, в советское время несчастные случаи в горах становятся все реже и реже, хотя уже не единицы, а сотни и тысячи людей увлекаются альпинистским спортом. Но даже и единичных жертв не должно быть!

Инженер-конструктор, мастер альпинистского спорта Михаил Щербаков долго вынашивал идею высокогорного парашюта. Две очень сложные задачи предстояло разрешить молодому изобретателю: добиться легкости парашюта и безотказного действия аппарата, чтобы он мог амортизировать даже при падении с небольшой высоты. Как показали испытания в Москве, Щербаков, кажется, решил обе эти задачи.

Все эти события живо одно за другим воскресали сейчас в памяти Михаила, летевшем в самолете. Он посмотрел в окно. Было совсем светло. Рваные облака, похожие на морской прибой, проносились внизу. В некоторых местах они были тонкие, как легкий паровозный дымок. И тогда Михаил видел землю, пеструю в своем летнем одеянии. Потом облака стали редеть, раннее июльское утро засверкало во всей своей красе.

Самолет спустился ниже и поплыл вдоль полотна железной дороги. Щербаков увидел поезд. Он, казалось, застыл на одном месте. По цвету вагонов Михаил определил, что это пассажирский. «Может быть, в нем едет Лена?..» — подумалось ему вдруг. «А кто этот курчавый парень? Просто товарищ, хороший знакомый или…»

Бархатов пошевелился, открыл глаза.

— Где мы? — спросил он, приподнимаясь.

— Спите, — ответил Щербаков, — мы только два часа находимся в воздухе.

— А вы что же бодрствуете?

— Не спится…

— Молодость, — улыбнулся Бархатов. — И я когда-то, покидая родные Палестины, не спал. — Ну, а потом ко всему привыкаешь… В Сталинграде будем завтракать.

Он снова, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.

Вскоре задремал и Щербаков.

Очнулся он от того, что самолет начало швырять. Ощущение было такое, словно тебя взметнули на качелях высоко в воздух, а потом, сорвавшись, ты полетел вниз…

Проснулся и Бархатов.

— Ого, — сказал он весело, — нас, кажется, здорово баюкают. Вы как относитесь к качке?

— Терпимо.

— Я тоже… Далеко еще до Сталинграда?

— Судя по времени, тридцать минут.

— Ну, тогда все ясно… Это мы уже вошли в полосу жаркого степного ветра, в июле он часто гостюет здесь.

— Суховей? — спросил Щербаков.

— Да… Вот подождите, отыщем мы с вами ущелье Полынова, богатое титановой рудой, будет у нас еще больше нужного металла, тогда станет возможным создавать воздушные барьеры против суховея. И не только это! В космос поднимемся и многое такое сделаем, о чем человечество сейчас и не мечтает.

Задумавшись, он замолчал. Щербаков переменил тему разговора.

— Василий Яковлевич, а может быть, следовало и самолеты привлечь к поискам ущелья?

— В Академии мы думали об этом.

— Ну и что?

— Авиация — великая штука, но в данном случае она вряд ли поможет. Я внимательно просмотрел многочисленные аэросъемки Западного Памира. Ничего похожего на ущелье Полынова обнаружить не удалось. Оно, по всей вероятности, спряталось за горными утесами, так что сверху его и не обнаружишь. Меня беспокоит другое…

— Можно узнать, что?

— Не хотелось говорить, чтобы не обескураживать участников экспедиции, ну да ладно, вам скажу! Боюсь, что ущелье давно открыто.

— Как открыто?

— Да так, предыдущими экспедициями. Только называется оно по-другому. Правда, ни одно описание полностью не сходится с тем, что есть в дневнике Полынова. Будем вести разведку руды и в других местах, а перед вами альпинистами одна задача — искать ущелье Полынова.