Владимир Моисеев - Мудрецы и таз [СИ]

Недавно в Интернете Трофим увидел рекламу книги «Самые страшные истории». Название показалось ему дурацким. Вряд ли напечатанный в книге рассказ может напугать человека больше, чем неизлечимая болезнь или столкновение с безжалостным вооруженным бандитом. Настоящая жизнь — всегда изощреннее и беспощаднее любых придумок. Она любого человека может довести до истерики и заставить действовать. Вот только с ним, с Трофимом, у нее почему-то ничего не получается. И вот он сидит на табуретке и не знает, чем заняться. Ему не было скучно, его не достал приступ лени. Чувствовал он себя неплохо. Грех жаловаться. Все было как всегда, но, наверное, это ему только так хотелось думать. Если бы он знал, что нужно сделать, то обязательно поднялся бы и… совершил хороший поступок или подвиг. Да пожалуйста, в любой момент. Но в голове было пусто.

Обычно всегда что-то хочется делать, что-то не хочется. Но это явно было не про него. Трофим с сомнением пожал плечами. Он посчитал себя выключенным пылесосом. Или перегоревшей лампочкой.

«Это ли не самая страшная история, которая только может случиться с человеком, когда все дела переделаны, и ты больше никому не нужен»? — подумал он и ничего не почувствовал. Ни тревоги, ни сожаления, ни желания изменить неприятную ситуацию.

Трофим стал осматривать помещение, рассчитывая, что это поможет ему найти или придумать какое-нибудь подобие занятия, которое бы позволило отыскать выход из странного состояния небытия. Он увидел чашку. Не выпить ли кофе? Хорошо придумано.

К сожалению (или к счастью, это как посмотреть), кофе в доме не оказалось. Закончился еще на прошлой неделе. Вот и появилось у Трофима сразу множество неотложных дел: нужно было отправиться в универсам, купить там баночку кофе, вернуться домой, приготовить желанный напиток и, наконец, немедленно выпить его, по возможности получив максимум удовольствия. Отличный план. То, что и требовалось. И он, не мешкая, приступил к выполнению своего плана.

На улице было замечательно. Яркое солнце, красивые девушки, вежливые водители, пропускающие пешеходов, вступивших на «зебру». Выводили свои трели птички. Нельзя сказать, что у них это получалось мелодично или красиво, но определенное настроение своим писком они создавали.

Трофим вздохнул с облегчением: уже одно то, что он сумел получить удовольствие от своего небольшого путешествия, говорило, что с ним все в порядке. И не нужно придумывать проблемы там, где их нет. Он даже попробовал посвистеть в такт птицам, но без особого успеха.

И вдруг наступила полная тьма. Окружающий мир исчез. Трофиму показалось, что он на театральной сцене, а софиты больше не освещают декорации.

Неожиданно он почувствовал себя неправдоподобно счастливым и удачливым существом. Отпали последние сомнения: сейчас ему отдадут приказ, и он станет самим собой.

«Возьми кирпич и разбей витрину».

«Это приказ?»

«Да».

«Слушаюсь и исполняю».

Среди астрономов много фантастов, но Даров никогда не был любителем выдуманных историй. А вот его хороший приятель Полняев — был настоящим ценителем, точнее профессионалом, автором десятка средней толщины романов. Вот кто много чего знал про свою любимую фантастику. Это простительно и, конечно, не считается преступлением, а вот то, что он настойчиво пытался сделать Дарова фэном, так принято называть активных потребителей подобной литературы, вызывало у того стойкое неприятие.

— Как ты не понимаешь, о будущем нужно думать. Если не будем мы, за нас это сделают другие, — сказал Полняев убежденно.

— Не придумывай, — возразил Даров. — Зачем мне думать о будущем? Не моя забота. Сам знаешь, что астрономы наблюдают объекты, расположенные на громадных расстояниях. Это миллионы и даже миллиарды световых лет. Столько понадобилось фотонам, чтобы достичь Земли. Мне даже страшно подумать, как выглядит Вселенная в реальном времени. Можно даже сказать, что астрономы всего лишь историки, изучающие древние архивы. Кстати, согласись, что аналогия получилась удачная.

— Не боишься, что реальная Вселенная неприятно напомнит о себе?

— Фантаст, он и есть фантаст. Конфликты ищешь там, где их нет, и не предвидятся. Свою Солнечную систему мы знаем очень хорошо. Наши станции побывали возле всех планет. Впрочем, если случится что-нибудь серьезное, спастись мы все равно не сумеем.

— Неужели даже не попытаемся переселиться на другую планету?

— Все семь миллиардов?

— А если на нас нападут инопланетяне? — пошутил Полняев.

— Отстань, об этом лучше поспрашивай своих друзей фантастов. Это по вашей части.

— Но астрономы тоже ищут инопланетян. Зачем?

— На нас повесили проблему возникновения жизни. Любопытная, надо признать задача, — сказал Даров. — Интересно было бы доказать, что простейшие организмы способны преодолевать космическое пространство. Вот у кого миллионы лет в запасе.

— Астероиды и кометы, переносящие споры жизни. Панспермия. Для фантастов это давно освоенная тема. Что-то новое трудно придумать. Впрочем, ты мог бы подбросить мне какую-нибудь новую идею для будущей книги, — попросил Полняев. — Не сомневаюсь, что в свободное от работы время вы, господа астрономы, подкидываете друг другу сногсшибательные гипотезы.

— Знаешь, пожалуй, я могу рассказать кое-что для тебя интересное. Аналитический отдел Академии наук провел опрос. На этот раз их заинтересовали инопланетяне. Не каждый астроном любит рассуждать о разумном космосе. Берегут реноме. Поскольку я в очередной раз провинился перед сослуживцами, они решили наказать меня и поручили ответить мне. Вопрос был не страшный, скорее забавный. Спрашивали, как правильнее организовать поиски обитаемых планет. Сейчас это очень модная тема. Например, американцы выделяют довольно большие деньги на свои космические обсерватории. Мне нельзя было отвечать серьезно, сам-то я считаю, что никаких инопланетян не существует. Но такой ответ вряд ли бы удовлетворил аналитический отдел АН. Но я должен был заявить о чем-то настолько безумном, чтобы впредь к нам с такими глупостями не обращались. Я вспомнил о тебе. Бывают случаи, когда друг фантаст — очень полезное знакомство. Ну и выступил как начинающий придумщик. Оказалось, что это не сложно. Так что бумагу составил быстро.

— Заинтриговал. Поделишься?