Николай Гацунаев - Серая кошка в номере на четыре персоны

— Задерживается рейс? — жизнерадостно осведомился тип и, не дожидаясь ответа, сообщил чуть ли не с восторгом: — Вот и мой тоже! Опять мы с вами коллеги. Судьба-индейка!

— Курица! — буркнул он.

— Что?

— Мокрая, ощипанная, чахлая курица, а не индейка.

— Ну, это вы зря. — Собеседник довольно бесцеремонно подвинул в сторону его портфель и водрузил рядом нечто среднее между чемоданом и вместительной дорожной сумкой. «Нечто» изобиловало ремнями и всевозможными застежками.

— Как говорится, нет худа без добра.

«Еще как есть!» — угрюмо подумал он.

— Вам в каком направлении?

— В южном.

— Сочи? Адлер?

— Ташкент.

Теперь он проснулся окончательно, но желания продолжать разговор от этого не прибавилось.

У ближней стойки шла регистрация билетов, судя по суетящимся у окошка гипертрофированным кепкам и роскошно подбритым усикам — в какой-то из кавказских городов. Суперкепки переставляли с места на место огромные чемоданы.

«Чемоданщики! — подумал он с раздражением, почти злостью. — А почему, собственно, чемоданщики?» Субъект рядом бубнил что-то свое.

— Что значит «чемоданщик?» — резко спросил он.

Субъект вытаращил глаза и на всякий случай подвинул поближе свое, дорожное чудо.

— Вор, по-видимому. А что?

— Ничего. Да хранит вас аллах от чемоданщиков.

Тип посмотрел на него с сомнением и, поколебавшись, решил не оставаться в долгу.

— Скажите, дервиш — это ругательство?

— В зависимости от конъюнктуры. В нашем случае это был комплимент.

— Я почему-то так и подумал.

— Вот как?

— Да. — Субъект даже кивнул для вящей убедительности. — Понимаете, голос у нее был такой… — Субъект поискал нужное слово, не нашел. — И выражение глаз…

«Что бы ты понимал в этом, пижон!» — подумал они вдруг с тоскливой отчетливостью представил себе ее — одну, в пустом гостиничном номере. Потом он увидел себя со стороны: перед носом у ошарашенного соседа разлетаются клочья изорванного билета, хлопает дверца такси, о лобовое стекло со свистом разбивается ночь, испуганно шарахаются встречные машины, взвизгивают тормоза возле запорошенных снежком ступенек «Алтая», он взбегает по лестнице, распахивает дверь в номер…

«Нет? — приказал он себе. — Прошлое не возвращается. А это уже в прошлом. И самое время менять пластинку».

— …А я даже не знаю, как вас зовут, — дошел до его сознания пронзительный голос собеседника. — Знакомы и не знакомы.

«Чего ему от меня надо?» — подумал он, окончательно приходя в себя.

— Лева, — представился субъект.

— Лев, стало быть.

— Леопольд Владиславович.

— Тогда уже Лео.

— Лева как-то привычнее.

— Лева так Лева. — Он назвал себя, поинтересовался: — Чем заниматься-то изволите?

— Да так, — Лева замялся. — Всем понемногу. А вообще-то я художник по образованию.

— Лучше не скажешь.

— Ну, а вы?

— Журналист, с вашего позволения. По призванию.

— Пассажиров, отлетающих по маршруту Москва — Ташкент рейсом… — раскатился по залу голос информатора.

— Ну вот и отлетаю, — усмехнулся он, вставая со скамьи.

Поднялся и художник. Протянул узкую ладонь с перстнем на безымянном пальце.

— Счастливого полета.

— Прощайте.

— Зачем же так категорично? Может, встретимся.

— Вряд ли.

— Не хотите?

— Это что-нибудь меняет?

— Как знать, — засмеялся Леопольд Владиславович.

— Ладно, поживем, увидим. — Он пожал холодную, какую-то неживую ладонь художника. — Счастливо вам отлететь.

Пассажиров высадили из автобуса возле трапа авиалайнера, но посадки пришлось ждать еще минут двадцать: самолет заправляли горючим.

После теплого зала ожидания морозец пробирал до костей. Он отошел в сторону и стал энергично прохаживаться взад-вперед, стараясь не удаляться от самолета.

Посадка наконец началась, но он не спешил. Все равно пришлось бы стоять в очереди, а на ходу мороз ощущался не так сильно.

Рядом проехал автобус. Он машинально проводил взглядом освещенные изнутри окна и вздрогнул: в одном из них промелькнула физиономия Леопольда и рядом чье-то скуластое, обрамленное волнистыми черными локонами лицо.

— Почудится же! — Он зажмурился, встряхнул головой. — Откуда ей тут взяться?

Он проводил взглядом автобус и решительно зашагал к трапу авиалайнера.

— Удивлены? — Леопольд явно торжествовал. — Говорил вам — не зарекайтесь. С приездом вас, дорогой дервиш.

— Благодарю.

«Какого дьявола ему от меня нужно? Как узнал о моем приезде? Что он вообще делает в Ашхабаде?»

— Надолго в наши края?

«Вон оно что. В ваши, стало быть!»

— Дня на три.

— По службе?

— Разумеется.

«Откуда ему известен мой телефон? Хотя дело нехитрое: обзвонил гостиницы».

— Позавтракаем вместе?

— Нет.

— Жаль, — огорчился Леопольд Владиславович. — Поболтали бы о том о сем… Может быть, вечерком увидимся? За кружкой пива. «Копетдаг» пробовали? Отменная штука.

— Где?

— Ну, хотя бы в «Парфии». Кстати, вы в каком номере остановились-то?

— В двадцать шестом. А вы?

— Я предпочитаю квартиры. Спокойнее как-то, знаете ли.

— Телефон есть?

— Откуда? Автоматом пользуюсь. Скажите, когда позвонить, — звякну.

— После шести. Устраивает?

— Вполне. Ну что ж, до встречи?

— Да.

Он подождал, пока ре заныли сигналы отбоя, положил трубку рядом с аппаратом, вышел в коридор и по телефону дежурной позвонил на АТС. Спустя несколько минут сонный голос телефонистки сообщил, что его телефон соединен с абонентом Ж-51219.

— Это автомат? — уточнил он.

— Квартира. — Телефонистка была явно не в духе.

— Чья?

— А я откуда знаю? Поищите в справочнике!

— Спасибо.

Справочник лежал тут же на столе: растрепанная книжка в захватанном переплете. Он довольно быстро отыскал нужный номер. Телефон был действительно квартирный, но фамилия владельца ни о чем ему не говорила. На всякий случай он записал номер на клочке бумаги.

Подошла, заспанно щурясь, дежурная, усталая, средних лет русская женщина.

— У меня к вам просьба.

— Пожалуйста.

— Если будут спрашивать, скажите, что меня нет. Работа срочная. А я у себя трубку сниму.

— Зачем же? Выньте штепсель из розетки и все, — словоохотливо откликнулась женщина. — Я, правда, сменюсь скоро, но вы не беспокойтесь — сменщице передам. Может, чайку хотите? Самовар как раз закипел.

— Это идея. Если можно — зеленого, и покрепче.

— А мы тут только зеленый и пьем. Привыкли.

«Странное дело, — подумал он, возвращаясь в свой номер по коридору. — Практически вся Средняя Азия пьет зеленый чай, и только в Ташкенте пьют черный. Русское влияние? Возможно. Зато во всех остальных городах республики русские почти сплошь пьют зеленый чай. Своего рода ассимиляция? Япония, Китай, Афганистан употребляют зеленый. Индия и Цейлон, надо полагать, — черный. А Турция?..»