Николай Гацунаев - Серая кошка в номере на четыре персоны

П и л о т. Наши!.. Наши, Таган!..

Т а г а н (заслоняясь от солнца ладонью, всматривается во всадника) . Аннасаат?!.

Всадник пускает коня вскачь и проносится мимо них по тропе. Это Аннасаат. Пилот и Таган удивленно смотрят ему вслед.

П и л о т. Знаешь его?

Т а г а н. Кажется, знаю…

Комната в доме Ахмедова. Шофер гасит сигарету в пепельнице, полной окурков.

А х м е д о в. Вот так… Почти полвека прошло. А помню, будто вчера. И ответа не нахожу.

Ж е н щ и н а. Не надо, не растравляй себя…

И н с п е к т о р. Видели вы его потом?

Ахмедов смотрит на жену. Та отвечает ему умоляющим взглядом.

Ж е н щ и н а. Успокойся…

А х м е д о в (кладет ладонь на ее руку) . Все в порядке, Гюль. Не волнуйся.

Берет со стола пачку сигарет. Она пуста. Сминает, кладет в пепельницу.

А х м е д о в. Где-то у меня пачка должна быть.

Выходит из комнаты. Женщина наклоняется к инспектору и говорит вполголоса.

Ж е н щ и н а. Ты его постарайся успокоить, Вилен. Волноваться ему нельзя. Начнет вспоминать — в каждом незнакомом Аннасаата видит.

Входит Ахмедов.

А х м е д о в. Наушничаешь, шептунья? Ты ее не слушай, Вилен. Трусишка она у меня.

И н с п е к т о р. Пойду я, пожалуй, Таган-ака. Поздно уже.

Ж е н щ и н а. Остался бы ночевать.

И н с п е к т о р. Пойду, спасибо.

А х м е д о в. И я пройдусь, воздухом подышу.

Номер гостиницы. Востоковед молча курит. Сапарбай наливает себе из бутылки и жадно пьет. Оставив фужер, смотрит на востоковеда долгим взглядом пьянеющего человека.

С а п а р б а й. Не повезло мне тогда. Отстал…

В о с т о к о в е д. Не повезло, говоришь? Как сказать. Я думал — расстреляли тебя.

С а п а р б а й. Выкрутился. Отсидел, сколько положено. И все. А ты?..

В о с т о к о в е д. По-разному было.

С а п а р б а й. Где Джунаид?

В о с т о к о в е д. Подох давно. Паралич. Несколько лет не вставал.

С а п а р б а й. Туда и дорога собаке!.. Ты — где сейчас?

В о с т о к о в е д. Сейчас — здесь.

С а п а р б а й. Ну, а вообще?

В о с т о к о в е д. Не все ли равно?

С а п а р б а й. Богато небось живешь?

В о с т о к о в е д. А ты все такой же. Не терпится о золоте Гурбан-Мамеда узнать?

С а п а р б а й. Много взяли?

В о с т о к о в е д. Нет.

Откидывается на спинку кресла. Закрывает глаза.

Стремительно несет воды горная река. На берег из ущелья выезжает небольшая группа всадников. Это Джунаид, офицер и несколько уцелевших после боя басмачей. Осаживают коней. Джунаид озирается по сторонам, ориентируясь. Указывает рукой направление. Вся группа устремляется вдоль реки к броду. Спустя некоторое время из ущелья показывается одинокий всадник на взмыленном коне. Аннасаат смотрит по сторонам и, увидев басмачей, срывает с плеча винтовку. Стреляет, почти не целясь, и пускает коня вскачь. Нахлестывая лошадей, торопятся пересечь реку Джунаид и его спутники. Внезапно лошадь под Джунаидом падает. Джунаид оказывается в воде. Окунается с головой. Выныривает. Кричит что-то, но за шумом воды голоса не слышно. Офицер спешит к нему на помощь. Настигает. Хватает Джунаида за ворот халата, подтягивает к себе.

О ф и ц е р. Держись!

Джунаид мертвой хваткой вцепляется в луку седла. Офицер соскальзывает с лошади с противоположной стороны. Плывет, держась за седло. Лошадь бьется, тщетно стараясь преодолеть течение.

Внезапно Джунаид привстает над спиной лошади, занеся над головой руку. В руке блестит нож. Сильно бьет офицера. Тот разжимает руки, течение его уносит.

Понукая коня, спешит Аннасаат. Перед ним течение проносит тело офицера. Прибивает к камню. Офицер хватается за камень слабеющими пальцами. Глядит на Аннасаата. В глазах — мольба. Аннасаат сворачивает к камню. Взвалив офицера на седло, оглядывается. Вдали исчезают за деревьями противоположного берега всадники. Бессильно уронив руки, покачивается в седле офицер.

Пещера. Возле входа, прислонившись к стене перебинтованной спиной, сидит офицер, рубашка на нем изорвана на бинты. В глубине пещеры, разгребая каменистый завал, возится Аннасаат. Разгибается, вытирает рукавом лицо.

А н н а с а а т. Ты уверен, что здесь?

О ф и ц е р (кивает) . Уверен. Хан-ишан карту у Джунаида спер. Ну, а я у него… конфисковал.

А н н а с а а т. Зачем я только тебя из реки вытащил! Давно бы Гурбан-Мамеда догнал, дух из собаки выбил.

О ф и ц е р. Или он из тебя… Не валяй дурака, Аннасаат. У нас с тобой жизнь только начинается.

А н н а с а а т. Какая жизнь?.. Моя жизнь там, за рекой осталась.

О ф и ц е р. Ну и дурак. Что ты видел? Пески да юрты? Настоящую жизнь покажу тебе. Только бы выбраться.

А н н а с а а т. Не знаю…

О ф и ц е р. А тут и знать нечего. Я тебя в такие страны увезу — во сне не снились. (Умоляюще.) Только ты быстрее кончай. Джунаид нагрянуть может.

А н н а с а а т. Мудреные слова говоришь.

О ф и ц е р. Ты меня еще благодарить будешь.

А н н а с а а т. А может, не буду.

О ф и ц е р. А?

А н н а с а а т. Пристукну тебя тут. Все золото мне достанется. Домой вернусь…

О ф и ц е р. Возьмут тебя большевики, как миленького к стеночке поставят. Не успеешь моргнуть, дух вон. Они там тебя ждут не дождутся.

А н н а с а а т. Может, и не поставят.

О ф и ц е р. Да уж будь уверен.

А н н а с а а т. Запутался я совсем.

О ф и ц е р. Дурак, вот и запутался.

А н н а с а а т. Ты умный? Посоветуй.

О ф и ц е р. Я что, по-твоему, делаю? Выход предлагаю, верный, надежный. Односельчане услышат — лопнут от зависти.

Аннасаат молча встает и идет к завалу. Начинает разбирать камни. Офицер исподтишка наблюдает за ним.

Ночная Хива. Бону и Саат идут по улице, взявшись за руки.

С а а т. Будем в Ташкенте встречаться?

Б о н у. Нет.

С а а т. Правильно. Стану я на провинциалок внимание обращать. Там такие девушки…

Б о н у. Ах так?

Бросается бегом в ворота скверика.

С а а т. Ты куда, сумасшедшая!

Бежит следом. Догоняет в аллее возле самого обелиска. Обнимает и начинает целовать. Бону вырывается.

Б о н у. Пусти!

Саат перестает ее целовать, но продолжает обнимать за плечи. Оглядывается.

С а а т. А здорово здесь, правда? Тихо и торжественно.

На скамейке в тени сидит, не шевелясь, Харумбаев. Наблюдает за молодыми людьми, стараясь ничем не выдать своего присутствия.

С а а т. Как в филармонии.

Б о н у. А ты был а филармонии когда-нибудь?

С а а т. Нет.

Подходит вплотную к обелиску. Освещенная луной мемориальная доска. Бону проводит по ней рукой.

Б о н у. Странно. Второй раз сюда приходим сегодня…

Харумбаев встает со скамейки и, уже не таясь, идет к обелиску. Бону и Саат оборачиваются.

С а а т. Халбай-ака? Добрый вечер.

Х а р у м б а е в. Здравствуйте, полуночники. Не сидится дома?

С а а т. Бону завтра уезжает.

Х а р у м б а е в. Понятно. Ты что-то хочешь спросить.

Б о н у?

Б о н у. Этот Харумбаев (указывает на доску) — ваш однофамилец?