Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

«Чёрт, чёрт, чёрт! Прости, Господи! Говорил же отец Валерий — при крещении, лет восемнадцать тому назад — что извечного врага рода человеческого именем, которое начинается на букву «ч», называть нельзя! Говорил! Говорил! Но…»

Очередь из крупнокалиберного пулемёта, несмотря на все ухищрения Сергея, всё-таки слегка зацепила старенький — правда, с мощным японским движком — «Уазик». Пронзительно взвизгнуло разрываемое железо кузова, оглушительно лопнула, продырявленная тяжёлыми пулями, запаска — Сергей, не удержавшись, чертыхнулся ещё раз и резко вывернул руль. Обиженный «Уазик» вздрогнул, подпрыгнул, но, смирённый твёрдой рукой опытного водителя, послушно выскочил из колеи и стремительно покатил по чёрному солончаку. Реакция не подвела Сергея: следующая очередь веером взметнула пыль на дороге — там, где ещё мгновенье назад дребезжал его юркий автомобильчик.

Слава Богу! Ровная степь слегка перекосилась к взявшейся невесть откуда речушке, «Уазик» нырнул за перегиб, третья очередь незадачливого вояки ушла в белесое предзакатное небо.

«Несколько драгоценных секунд!», — затормозив, Сергей достал из ящика, удачно пристроенного Мишкой на свободном переднем сиденье, дымовую шашку, запалил и выбросил в открытое окно. «Не думай о секундах свысока», прилипчивые слова «древней», времён Великого Застоя, песенки вертелись в голове Сергея, пока он ставил за косогором густейшую дымовую завесу.

«Всё! Бравый полковник, — а всякий из владеющих бронетранспортёром «степняков» звание ниже полковника посчитал бы для себя смертельным оскорблением, — прежде, чем сунуться в выросшую за какую-нибудь минуту огромную, чёрную тучу, сто раз подумает!»

И верно: пулемёт с БТР бил наугад, «по квадратам», не приближаясь — по звуку Сергей определил, что тяжёлая машина остановилась где-то метрах в трёхстах от спасительного косогора.

«То-то, дражайший полковник, это тебе не по открытой степи гоняться за беззащитным «Уазиком»! А ну как у меня про запас имеется парочка выстрелов для «Вампира» (РПГ-29)?! И твоя железка запылает за милую душу?!»

Нервное напряжение отпускало, уступая место опасной эйфории; Сергей — бывший десантник, участник трёх кровавых Кавказских войн! — за малым не совершил непростительную глупость: речушка казалась такой мелкой и безобидной, что он опомнился лишь у самой кромки воды, с огромным трудом вырулив из готовой намертво захватить колёса, отвратительно липкой грязи. Соль, вода и тонкая корочка провеянного ветрами чернозёма — кошмар самого отчаянного водителя! Да сунуться через эту речушку «вброд» способен разве что хуторской «дядя петя» — с похмелья, за водкой и, конечно, не на своём, а на казённом ЗИЛе!

«А ведь полковник-то, прижимая его к речушке, действовал по-своему очень неглупо, — глядя на разрушенный мостик, сообразил Сергей. Он мог бы догадаться и раньше, но та, зацепившая «Уазик», пулемётная очередь сбила с толку. Подумалось: — Вольный стрелок, из тех, которым, кроме смерти и разрушения, ничего уже в этом мире не интересно». «Степные волки» или «бешеные собаки», как кому больше нравится, Сергей, особо не мудрствуя, припечатывал таких и всех им подобных распространившейся ещё в конце прошлого тысячелетия, очень удачной, по его мнению, кличкой: отморозки. Однако полковник, так ловко сумевший прижать его многострадальный «Уазик» к коварной степной речушке, был явно не из таких. Нет, судя по всему, настоящий «степняк», без всяких добавлений, а неудачная пулемётная очередь — что же, случается… Не вовремя тряхнуло БТР или у стрелка дрогнула рука… Конечно, ещё немного левей и ниже и полковник получил бы не вожделенную добычу, а великолепный — из двухсот литров дорогого высокооктанового бензина — костёр. Опять-таки, «на войне как на войне», так сказать, издержки «производства».

Счёт времени шёл уже не на мгновения и даже не на секунды, а на долгие, если с умом, минуты — Сергей экипировался: бронежилет, бинокль, модернизированный, таганрогского производства, «Калашников». Сквозь цейсовские стёкла лицо полковника (чумазое, в шлемофоне времён, наверно, Отечественной войны, явно славянского типа) просматривалось до мельчайших чёрточек — до капли пота, готовой вот-вот сорваться с кончика прямого, умеренно длинного носа. Волевой рот, твёрдый открытый взгляд прищуренных карих глаз — кто угодно, но не маньяк-убийца. И не безразличный ко всему, кроме бредовой идеи спасать погибающее в грехах человечество, религиозный фанатик. И, конечно, не отморозок — кого-кого, а подобных типов Сергей научился безошибочно «вычислять» ещё на первой Кавказской войне. И среди «своих» — не менее уверенно, чем среди горцев. (Да и то! — «свой» отморозок гораздо опасней вражеского.)

Короткая очередь трассирующими пулями (много выше высунувшейся из открытого люка головы) изъявила мирные — как это ни парадоксально звучит! — намерения Сергея. На бронетранспортёре поняли: полковник, помахав чем-то клетчатым, выразил согласие на переговоры — выбрался из люка, легко спрыгнул на землю и уверенно зашагал к речушке.

Сергей ждал: стоя в рост, ноги на ширине плеч, автомат, словно, охотничье ружьё, за спиной — идеальная мишень… нет, не для пулемётчика, тот не успел бы, а для, возможно спрятавшегося за бронетранспортёром, снайпера. Но вопреки недавнему нападению в такое коварство приближающегося полковника почему-то не верилось, и Сергей ждал — почти без напряжения, лишь зорко всматриваясь в лицо идущего на встречу.

Первое впечатление не обмануло: открытый взгляд умных, с прищуром, глаз, волевая складка у рта, ладная подтянутая фигура — кадровый военный, наверняка офицер ещё той (не «построссийской») советской выучки. Очень не молодой — лет, вероятно, шестидесяти. И… скромные, «однозвёзчатые», майорские погоны буквально зачаровали Сергея: «Какого хрена! ладно, товарищ майор, если офицерская гордость не позволила тебе принять от «степняков» генеральское звание, то уж если не полковником, то подполковником-то в той — настоящей — армии ты был просто обязан стать?»

— Не дивись, лейтенант, в жизни случается всякое, — протягивая руку для пожатия, вместо приветствия произнёс майор.

Сергей внутренне вздрогнул: поздоровавшийся с ним, мгновенно и безошибочно угадал его настоящее воинское звание! Притом, что из амуниции на нём был только бронежилет под сугубо гражданской спортивной курткой — и, разумеется, никаких знаков различия.