Леонид Пузин - Третья ментальность [СИ]

Бесшумно раздвинув зелень, лодка скользнула под свод толстых воздушных корней гигантского мангра. Вообще-то, с земными мангровыми лесами буйные прибрежные заросли Новой Ойкумены имели лишь отдалённое внешнее сходство, но свойственная человеку привычка в незнакомом мире находить знакомые аналогии прочно закрепила за ними соответствующее наименование. Это далось тем легче, что почти все параметры Новой Ойкумены удивительно соответствовали земным, из-за чего она сразу же, ещё с борта открывшей её «Вечерней зари», получила это название.

Сидящий на корме маленькой долблёной посудины ксенобиолог Пётр любовался ловкими движениями зеленокожего Иньша, которыми тот уверенно вёл их судёнышко сквозь переплетение воздушных корней к главному стволу лесного гиганта. Сам Пётр в этой немыслимой путанице потерял всякое представление о месте и времени, несмотря на полгода интенсивных тренировок по ориентированию. К тому же, мешал восприятию густой, почти осязаемый полумрак, царивший в чудовищной паутине воздушных корней огромных мангров. Да плюс угрюмая тишина чистилища. В которой, по мнению некоторых ехидных этнологов, и зародилась удивительная цивилизация обезьяноподобных сапиенсов — в просторечии, сапов — Новой Ойкумены.

Вдруг Иньш замер, отложил весло, повернулся лицом к Петру и, призывая к молчанию, приложил палец к губам. Антитеррианин и без того был не особенно разговорчивым, а увидев предостерегающий жест сапа, полностью уподобился безъязыкому привидению.

Но, как Пётр ни вслушивался в недобрую тишину нижнего этажа заболоченного леса, ничего, кроме противного жужжания нескольких крылатых кровососов, он не услышал. Что неудивительно — слух аборигенов Новой Ойкумены был значительно тоньше человеческого. В отличие от зрения, которое заметно уступало людскому.

Между тем Иньш, цепляясь за длинные тонкие отростки воздушных корней, бесшумно подвёл лодку к главному стволу мангра и надёжно укрыл её в образованной толстенными наплывами коры древесной расселине. Во всяком случае, безоружному и абсолютно голому Петру хотелось надеяться, что их маленькое судёнышко сап спрятал как следует.

Жестами велев ксенобиологу оставаться на месте, Иньш левой рукой ухватился за свесившуюся до самой воды лиану и, помогая себе длинным цепким хвостом, в одно мгновение исчез вверху, потерявшись в переплетении веток, стволов, воздушных корней. Во втором (бессловесном) языке сапов Пётр разбирался неважно, но всё-таки понял, что Иньш отправился на разведку, примерно на полчаса.

Тревога оставшегося в одиночестве ксенобиолога всё усиливалась, и когда он услышал слабые всплески весла, то с облегчением перевёл дух: всякая реальная опасность пугает меньше, чем воображаемая. Тем более, что за все двадцать лет со времени открытия Новой Ойкумены не было, кажется, ни одного случая нападения сапиенсов на человека. Вот именно — кажется… А семь антитеррианцев — пять мужчин и две женщины — за последние четыре года каким-то фантастическим образом ухитрились исчезнуть. Несмотря на вживлённые под кожу микропередатчики мгновенной связи. Для которых, в отличие от приёмников электромагнитных волн, никаких внешних помех быть не могло: ни экранирования, ни совпадающих по частоте «паразитных» радиоволн. А благодаря очень прочному корпусу уничтожить миниатюрную капсулу мгновенной связи в условиях Новой Ойкумены являлось весьма непростой задачей — разве что, бросить её в жерло действующего вулкана. И, тем не менее, когда исчезал исследователь, замолкал, казалось бы неистребимый, сигнал. Притом, что приди даже в головы аборигенам вздорная мысль, принести микрокапсулы в жертву грозной огнедышащей горе, до ближайшего действующего вулкана от Островной Станции было для сапов, кроме парусных лодок не знавших никаких средств передвижения, не менее пятнадцати дней пути. Ну, пусть — десяти: если люди недооценивают их способности. Не суть: ведь сигналы-то исчезали сразу — вместе с пропавшими исследователями. А вернее, пропажу людей как раз и обнаруживали в связи с исчезновением идентификационных сигналов. И из этого следовало…

…услышав, как приблизившиеся на расстояние сорока-пятидесяти метров всплески весла стали удаляться, Пётр перевёл дух: нет! Полностью довериться Иньшу и в дебри Новой Ойкумены отправиться безоружным и совершенно голым — было с его стороны чистейшей авантюрой! Особенно ксенобиолога с Антитерры раздражало даже не отсутствие самого паршивенького ручного парализатора, а нагота. Конечно, у не знающих никакой одежды сапов вид голого человека вряд ли вызывал какие-нибудь особенные эмоции — скорее, напротив, — однако же, самоощущение…

Да, для всякого жителя Афродиты-2 нагота не составила бы никакой проблемы, но от Новой Ойкумены до благодатной Афродиты-2 было сорок восемь световых лет…

Нет, у антитерриан, в отличие, скажем, от пуритански настроенных колонистов Хроноса-4, нагота не являлась чем-то предосудительным, однако холодный климат их родной планеты не располагал к обнажениям, и потому, оказываясь голыми вне традиционно отведённых для этого мест — ванной, спальни, спортзала — они чувствовали себя очень неуютно. Ведь, помимо прочего, самая минимальная одежда — даже одни плавки — при достигнутом людьми высочайшем уровне технологии позволяла обеспечить их владельца многочисленными средствами защиты и нападения. И сапы, кажется, это знали. Непонятно, каким образом, но знали. Иначе бы не настаивали, чтобы представитель человечества явился к ним совершенно голым. Не имея с собой ничего из сделанного людьми.

Конечно, кое-какие миниатюрные, но чрезвычайно полезные штучки можно было вживить под кожу. Однако, немного подумав, Пётр отказался от этой идеи: нет, аборигены Новой Ойкумены далеко не такие простаки, каковыми до сих пор кажутся большинству антитеррианских исследователей.

Сам ксенобиолог принадлежал к той немногочисленной группе, которая считала сапов бестиями более чем продвинутыми. Даром, что ходят голыми и пользуются лишь элементарными каменными да костяными орудиями. И будто бы не знают даже лука со стрелами. Ага… не знают! Однако для таких сложных абстрактных понятий, как «дискретность», «непрерывность», «континуум», «экстраполяция», «энтропия» и множества других в их языке без труда находились соответствующие эквиваленты! С какой стати? Ведь, если обратиться к земному опыту, язык этих дикарей должен быть предельно конкретным. В лучшем случае — образно-метафорическим. А вот — поди ж ты…

Ожидание затягивалось. Тревога Петра усиливалась. Непонятно, в общем-то, почему: ну да, одному в незнакомом мире… голому и безоружному… однако в джунглях Новой Ойкумены будто бы не водилось тварей по-настоящему опасных для хорошо тренированного взрослого человека. Особенно для родившегося и выросшего в суровых условиях Антитерры. И тем не менее… с пяти-шестиметровым крокодилом он вряд ли справится… да, ещё не было зарегистрировано ни одного случая нападения местного крокодила на человека… и сапы их вроде бы не боятся… но…