Александр Делакруа - Падение Тициана. Эра бессмертных

— Так точно, сэр, — рапортовал Сондер. — Все бессмертные, обратившиеся в центры вакцинации, маркируются микропередатчиком, растворённым в препаратной вакцине. В результате мы отслеживаем их перемещения вплоть до дома или любого другого малолюдного места. После чего группа быстрого реагирования их задерживает, нейтрализует охрану и доставляет в центр временного содержания, а после — на базу «Эдвардс».

— И скольких уже локализовали? — уточнил Бейкер.

— По последним данным, приближаемся к трем сотням, сэр, — самодовольно озвучил сухую статистику офицер. Бейкер тяжело вздохнул.

— Три сотни из двадцати тысяч. Пугающая статистика. Нужно ускоряться, Дилан, — обратился он в сторону третьего мужчины, присутствующего за столом. — Ты мои глаза и уши в этой операции, так что начинай уже действовать! Через три часа доложишь о результатах.

— Так точно, сэр, — мгновенно среагировал Фишер и слегка привстал, заметив намерение начальника покинуть встречу. Генри поблагодарил собравшихся и столь же стремительно, как появился, покинул комнату, скрывшись за близлежащим изгибом коридора. Преодолев несколько отсеков, Бейкер наконец оказался в своем кабинете — вдали от суетящейся толпы людей, насущных проблем и безотлагательных решений. Огромный пустой кабинет, отделанный деревом, массивный дубовый стол, кожаное кресло, пронзительная тишина и… И Калеб Хейз.

— Что ты здесь делаешь? — с ходу обратился Генри к стоящему в глубине комнаты коллеге.

— Жду тебя, — монотонно ответил Калеб, что-то пристально разглядывая в дали океана через внушительный панорамный иллюминатор.

— Давай позже? Я устал, — Генри явно не горел желанием вести задушевные беседы, и без того изрядно утомившись нескончаемыми совещаниями.

— Конечно, я понимаю. Отдыхай, — Калеб понимающе прокомментировал возражение товарища, вместе с тем оставаясь на месте, всё так же неподвижно лицезрея ровную океанскую гладь.

Генри не оставалось иного выбора, как попросту не замечать присутствия Калеба. Он неспешно направился к столу, попутно отмечая в планшете ряд грядущих совещаний и встреч. Калеб же по-прежнему молча стоял в огромном полупустом кабинете, не издавая ни звука. Несмотря на кажущуюся окружающим близость, эти двое никогда толком не общались по душам и уж тем более не считали друг друга друзьями и даже приятелями. Вместе с тем атмосфера приближающегося апокалипсиса каким-то магическим образом воодушевляла их на поиск точек соприкосновения. Генри, закончив с планшетом, сделал несколько шагов в сторону дивана и, неспешно усаживаясь, как бы невзначай адресовал вопрос коллеге:

— Калеб, а как ты отдыха…

— Генри, можно личный вопрос? — в ту же секунду раскатистый бас Хейза не дал завершить ему фразу.

— Да, конечно, — Бейкер слегка растерялся, но, несомненно, был рад такой заинтересованности со стороны верховного легата. Хейз продолжил ровным размеренным голосом:

— Почему ты так ненавидишь смертных?

— Я? Я их не ненавижу, — Генри попытался тут же внести ясность. — Просто они мне не нравятся. И тут нет никаких глубинных причин.

— Две тысячи двести пятнадцатый год, — Калеб, словно игнорируя аргументы собеседника, продолжал, — год смерти твоего отца.

— Ты что, получил доступ к моему досье? — Генри занервничал и начал явно раздражаться повышенным интересом к своей персоне, но Хейз всё продолжал:

— До этого года ты был окружен друзьями. Том, Фрэнк, Дэнни, Роуз. Все они были смертными. А мгновение спустя ты один, и все упоминания о прошлом начисто стерты.

— Какого черта, Калеб? Этого нет в записях! Ты что, копаешь под меня? — Генри уже даже не скрывал переполнявших его чувств и раздражения. — Федеральный архив, фотографии, социальные сети. Всё было вычищено.

— Тридцатое октября — день твоего рождения. Всё произошло там, — Хейз, словно не замечая слов Бейкера, продолжал делиться мыслями о прошлом своего товарища.

— Замолкни! — выкрикнул Бейкер. — Я не собираюсь исповедоваться перед тобой!

— Раскрошив людей, Генри, нельзя не оставить крошек. Я собирал фрагмент за фрагментом. Анализировал, восстанавливал, просматривал записи, показания, архивы, досье. Я вижу то, каким ты был тогда, и знаю тебя таким, каким ты стал сейчас. И не могу понять, как один день мог изменить всё. Поэтому прошу тебя сложить этот пазл моего сознания, — Хейз закончил своё повествование и пристально уставился на Бейкера в ожидании ответа. Генри слегка отвел взгляд в сторону и неспешно произнес:

— С кем ещё ты это обсуждал?

— Обсуждаю с тобой, — ответил Калеб с некоторым недоумением.

— Ладно, — Бейкер на мгновение задумался. — Странно, конечно, что в преддверии апокалипсиса тебе больше нечем заняться, кроме как анализом моего прошлого.

— Когда полыхают пожары, Генри, свет солнца не тускнет, — Хейз многозначительно уставился на собеседника своими бездонными голубыми глазами.

— Это ты, что ли, солнце? — саркастично переспросил Бейкер.

— Солнце — это метафора, — не замечая скепсиса товарища, продолжал Калеб. — Своим светом оно может всё усугубить, разжигая пламя ещё свирепее, или же, напротив, сковать его проливными дождями, испаряя бессчётные воды океанов. Но солнцу это не ведомо. Его мотивы чисты, а возможные последствия — лишь наложение эха голосов тысячи солнц.

Генри молча смотрел на философствующего легата, пытаясь уловить суть сказанного.

— То есть ты солнце? — вновь переспросил Хейз.

— Это неважно, Генри, — не теряя самообладания, продолжал Калеб. — Важно то, что мотивы моих действий не продиктованы происходящим вокруг. Апокалипсис, армагеддон, эпидемии и пандемии. Я делаю лишь то, что нахожу уместным. Спрашиваю о том, что мне видится важным, и поступаю лишь так, как считаю должным. Посему мой вопрос по-прежнему актуален. Тридцатое октября, Генри. Что произошло?

— Я отвечу. Но ты удалишь всё, что нашел в этой безумной, никому не нужной охоте на ведьм. Идет? — Бейкер вопросительно кивнул.

Хейз также кивком подтвердил свое согласие с выдвинутыми условиями.

— Ладно, Калеб. Твой извращенный разум жаждет ответов? Я их тебе дам! — Генри откинулся на спинку дивана и начал свой рассказ: — Это была суббота, насколько я помню. Торжественный сбор по случаю моего двадцать первого дня рождения. Отец устроил шикарный вечер в одном из наших пентхаусов на Таймс-сквер. Раз ты перерыл столько материалов, то знаешь: он никогда не был любящим папашей и ненавидел буквально всех и вся. Конечно же, больше всего он испытывал отвращение к моему окружению. Смертный сброд — он их так называл, — Генри иронично улыбнулся. — Моих лучших друзей… и подруг. Меня, конечно, тоже не особо жаловал. Но другого сына у него не было, и, видимо, это как-то удерживало его от порыва попросту уничтожить нас всех. В общем, мы с ним не ладили. Он говорил, что мне надо держаться своих, таких же бессмертных, а я попросту посылал его к черту. Так вот, в тот день он на удивление был добр и соизволил даже устроить мне праздник. Алкоголь, музыка, танцы. Все мои друзья были рядом, и казалось, что наконец все наши с ним ссоры останутся в прошлом. Но ровно в полночь он опять-таки проявил себя. Раскрыл, так сказать, истинный замысел того вечера. Он и все его прихвостни покинули помещение. В ту же минуту десятки засовов сработали, заблокировав двери и окна, отрезав все входы и выходы. Конечно, в одиночку он бы не смог такое провернуть. Всю грязную работу делал за него шеф службы безопасности Грузовик Донелли. Его так называли, потому что он был реально размером с грузовик. Просто амбалище, который не чурался избивать даже женщин и детей. Мне тоже пару раз доставалось. Говорили, что он «убрал» половину отцовских партнеров по бизнесу. В общем, после закрытия окон и дверей в центре комнаты огромной голограммой возник он — папаша года. Успешный богатый бизнесмен, олицетворяющий собой предел мечтаний каждого. И он обратился ко всем собравшимся с душещипательной речью о том, как же ничтожны люди, рожденные бессмертными. То есть я, его сын. Единственный бессмертный в этом гребаном пентхаусе. Несколько минут он промывал им мозги нотациями о том, какие они молодцы и как многого добились, как могут добиться большего. И наконец последней фразой выдал, что истинное бессмертие нельзя обрести с кровью — его можно лишь заслужить. Тот, кто убьёт всех в этой комнате, получит от него эликсир бессмертия. Так он сказал. В тот же миг прямо из-под пола поднялись с десяток выдвижных шкафов, под завязку забитых оружием и боеприпасами. В тот момент я ещё улыбался как дурак, искренне веря, что всё это лишь неудачная шутка. Но секунду спустя Дэнни схватил автомат и открыл беспорядочный огонь. За ним последовали и другие.