Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

Увы, соглашались со мной не все. Почему-то посетители харчевни не поучают повара, как ему следует готовить блюдо, а больной не требует от медика поставить тот, а не иной диагноз — но всякий, а уж в особенности клиент, почитает себя разбирающимся в искусстве и имеющим право давать советы, а то и категорические предписания, художнику. Что ж — я еще готов был на уступки в мелочах, но не в вопросах принципиальных, предпочитая, скорее, отказаться от заказа, чем изобразить нечто, за что потом мне было бы стыдно. Винченто же этого стыда не просто не испытывал, а и вовсе не понимал.

Не хочу сказать, что мой подход вовсе не встречал признания. Нет, у меня были свои ценители, в том числе ставившие меня выше Винченто. Но — кто из нас двоих был более популярен, вы уже знаете.

И пусть бы еще он был бездарен! В этом случае, даже завоевав дешевую популярность среди лавочников и куртизанок, он, полагаю, все же не нанес бы особого вреда. Не смог бы смутить истинных ценителей и был бы забыт, возможно, еще при жизни. Вероятно, даже не получил бы известности за пределами Фиренты. Но в том-то и беда, что он был талантлив. И его талант в сочетании с его неразборчивостью, с его готовностью угождать самым низким и неразвитым вкусам образовывали злокачественную смесь, разъедающую искусство изнутри. Я уже знал, что не смогу его переубедить. Дело было даже не в деньгах — о, если бы только в них! — а в том, что он в принципе не понимал моей озабоченности. В этом его легкомыслии, с которым он относился ко всему, включая и собственный дар, и высокие идеалы. Он советовал мне «не быть таким серьезным» и со смехом говорил, что мне стоило пойти в монахи, а не в художники. А меж тем его слава все росла, выйдя за пределы не только Фиренты, но и, как выяснилось, всего полуострова…

Я узнал об этом в тот день, когда получил от него записку с приглашением зайти. Мы к этому времени уже довольно давно не общались. Нет, формальной ссоры не было — просто нараставшее отчуждение привело к тому, что я перестал заглядывать к нему, а он не звал (до того как-то всегда случалось, что я заходил к нему, а не наоборот; хотя, в самом деле, каморка, которую я снимал под жилье и студию, мало шла в сравнение с купленным им домом). Но вот уличный мальчишка принес мне эту записку; вздохнув, я вознаградил посыльного самой мелкой из имевшихся у меня монет и прочел, что Винченто непременно желает меня видеть, дабы объявить о неком важном событии. Злясь на него за то, что он, в своей вечной манере, не потрудился прямо написать, в чем дело, я тем не менее почти сразу отправился в путь, зная, что даже раздражение не сможет пересилить моего любопытства.

В доме у Винченто царил преизрядный беспорядок — что вообще было обычным для него состоянием, но в тот раз беспорядок был особенный, какой бывает либо сразу после, либо в преддверии переезда. Когда я вошел, Винченто стоял спиной ко мне, изучая содержимое платяного шкафа (давно ли его единственным нарядом были обноски, доставшиеся от старшего брата?)

— А, Родольфо. Вот и ты. Давно не виделись. Как поживаешь?

Я промычал нечто неопределенное, но он явно не интересовался моим ответом и сразу же перешел к занимавшей его теме:

— А вот я, представь себе, получил письмо от императора! — он кивнул на стол, где лежал открытый футляр и развернутый свиток.

— Вот как? От самого Людвига? — переспросил я тоном скорее ироничным, нежели восторженным.

— Ну, на самом деле от его секретаря, но это неважно. Приглашение-то исходит от него самого. Представь себе, он зовет меня в столицу!

— Зачем? — задал я не столь уж и глупый вопрос. Это ведь могло быть и каким-то разовым заказом, не так ли?

— Очевидно, чтобы назначить министром финансов, — ответил Винченто с серьезным видом и тут же рассмеялся, увидев выражение моего лица. — Шучу, разумеется. «Дабы искусством вашим послужить прославлению Государя и трудов его, украшению престольного града, а такожде иным возвышенным целям, сообразно мастерству вашему», — оттарабанил он по памяти, не заглядывая в послание — не иначе как перечитывал его не один раз. — То есть, видимо, это не только должность придворного живописца. Это еще и роспись дворцов и храмов… ты ведь знаешь, что Людвиг затеял большое строительство?

Да, Людвиг, которого впоследствии тоже назовут Великим, а в то время — молодой император, взошедший на престол менее года назад, уже тогда был известен своими грандиозными планами. К которым, впрочем, в ту пору многие относились скептически. Особенно когда вместо умудренных старцев он начал приближать к себе таких же молодых людей, как он сам.

— Ну, разумеется, все это после того, как он лично убедится в моем мастерстве, — продолжал Винченто. — Пока что он, наверное, больше слышал обо мне, чем видел мои работы… Но за этим дело не станет.

— Собираешься брать их с собой?

— Нет, конечно, зачем обременять себя в дороге. Напишу новые на месте, — с извечной своей беспечностью улыбнулся он. — А дом со всей обстановкой и оставшиеся картины я продаю. Но ты можешь выбрать себе любую в подарок, — он развел руки широким жестом, а затем неожиданно посерьезнел. — Не знаю, когда мы снова свидимся, Родольфо, и свидимся ли вообще. Переезд в столицу… сам понимаешь, это серьезное дело. Чуть не тысяча миль пути по плохим дорогам… там, где их вообще можно назвать дорогами… вряд ли у меня будет возможность съездить в Фиренту, чтобы навестить старых друзей. Вот разве что, — он вновь повеселел, — ты тоже переберешься ко мне на север.

— На север — пока еще нет, — произнес я, глядя на него (пожалуй, я принял окончательное решение именно после этой фразы). — Но… знаешь ли, Винченто, вот ведь странно: я ведь тоже хотел сообщить тебе, что собираюсь в путешествие. Только не на север — на восток, в Хелласу. Ты ведь знаешь, я давно об этом мечтал.

Действительно, я не раз говорил Винченто о своем желании посетить древнюю Хелласу, дабы своими глазами осмотреть — и по возможности запечатлеть — и развалины античных храмов, и фрески наиболее знаменитых церквей восточного ордера. Я даже предлагал ему совершить это художественное паломничество вместе — что, помимо прочего, было бы и выгоднее, и безопаснее — и он всякий раз говорил, что это и в самом деле было бы неплохо, если бы он не был должен работать над очередным заказом. И, если он не мог найти для столь длительного путешествия времени, то мне, в свою очередь, не хватало денег.

— Значит, все-таки собрался? Выходит, твои дела пошли в гору?

— Да, подвернулся выгодный заказ, так что могу себе позволить наконец… — пробормотал я и, пока он не заинтересовался этим «заказом», перешел к главному: — Так что, я думаю, нам рано прощаться. Мы можем отправиться в путь вместе и быть попутчиками до самой Вероны.