Джеймс Ганн - Бессмертные [сборник litres]

– От нас больше не будет проку, – ввернул я, стараясь не рассмеяться.

Гарри кивнул.

– Не подумай, что кроме смутных подозрений никаких доказательств нет. Найти их было ох как трудно. За последние пятьдесят лет сведения о женском заговоре исчезли. Больше не существует даже интуитивного понимания, веками служившего мужчинам предупреждением – в виде традиций и преданий… так сказать, народной мудрости. Нас учили относиться к ним с презрением, как к предрассудкам. А учителя в основном, разумеется, женщины.

Я задал вопрос, от которого Гарри уже было не остановить:

– Наши предки об этом знали?

– Знали. Возможно, прямо говорить и боялись, но намекали постоянно. Гомер, Овидий, Свифт… «Мертвая жена под столом – лучшее, что есть в доме мужчины», – сказал Свифт. Антифан, Менандр, Катон… да мало ли было мудрецов. «Позволь хоть однажды женщине получить равные с тобой права, и в тот же миг она станет тобой командовать». Плавт, Климент Александрийский, Тассо, Шекспир, Деккер, Флетчер, Томас Браун – список бесконечен. Библия: «…как быть чистым рожденному женщиною?», «…учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии…».

Добрых пятнадцать минут шло перечисление представителей Древней Греции, Рима, эпохи Возрождения – поток все не иссякал. Даже для Гарри слишком уж глубокое обоснование первопричин. «Гарри достиг своего наивысшего успеха, – с некоторым благоговением подумал я. – Вряд ли когда-нибудь ему удастся превзойти сегодняшнего себя».

Наконец он добрался до Нового времени.

– «Женщины гораздо больше схожи друг с другом, чем мужчины», – сказал Честерфилд. Ницше: «Идешь к женщине? Возьми с собой плеть». А еще был Стриндберг, тронутый теософическим безумием – оно помогало ему видеть незримые истины. Шоу, скрывавший свои подозрения за смехом, только бы его не растерзали…

– Ибсен? – подсказал я, с усмешкой вытянув из памяти имя, которое по смутным школьным воспоминаниям каким-то образом ассоциировалось с темой.

Гарри сплюнул, будто в рот ему попало что-то отвратительное.

– Этот предатель! Этот слепой идиот! Именно Ибсен первым драматизировал враждебную пропаганду, которая в итоге привела к так называемой эмансипации женщин и тем самым ослабила узы, что сдерживали их необузданное хищничество.

– Хищничество! – воскликнул я. – О, да, точно. Хищничество!

– Хочешь докопаться до истины, вспомни хотя бы поговорки, – сказал Гарри, слегка успокаиваясь. – «Человек бывает счастлив только два раза в жизни, – говорят югославы. – Когда женится и когда хоронит жену». Или румыны: «Женившись, человек попадает в преисподнюю». Или испанцы: «У кого есть жена, у того есть и враг». «Никогда не верь женщине, даже мертвой», – предупреждают немецкие крестьяне. Наконец, житейская мудрость китайцев: «Не доверяй женщине, даже если она родила тебе десятерых сыновей».

Он умолк, но не так, будто исчерпал все факты, а просто задумался.

– Случалось с тобой такое, – спросил он, – ты безуспешно ищешь, к примеру, запонку или носки, никак не можешь найти и спрашиваешь жену? Почему жена моментально отыскивает любой предмет и оказывается, что он все это время лежал перед самым твоим носом?

– О чем им еще думать?

– И ты задаешься вопросом, – продолжил Гарри, – действительно ли он там был, когда ты его искал?.. С механикой у них проблемы, они ненавидят машины, при этом всегда точно знают, когда что-то вот-вот сломается. «Что это за звук в моторе? – говорят они. – Будто кузнечик стрекочет». Ты ничего не слышишь, а на следующий день слетает ремень вентилятора… Ни с того ни с сего еда вдруг для них становится не такой. «Какой интересный привкус у молока. Коров, похоже, кормили пшеницей». Или: «Странное мясо». – «В каком смысле?» – интересуешься ты. «Не знаю. Просто странное, и все». И вот тебе уже страшно есть или пить.

Я согласился и подумал: «Как Гарри удается из самых обычных мелочей сплести на удивление забавную историю?»

– У них напрочь отсутствует логика, – заявил он. – Они ничуть не уважают стройный ход мысли мужчины, то, на чем строится весь его мир. Споры они ведут как удобно им, не обращая внимания на нестыковки и неувязки. У скольких мужей есть собственные Ксантиппы, исполненные решимости вывести их из созерцания божественной истины и втянуть в разрушительную сутолоку ежедневной борьбы? Это ж просто с ума сойти!

Такую историю рассказал Гарри, только ей не хватало еще кое-чего – кульминации, решающего аргумента, который смотал бы все нити в аккуратный клубок и заставил покатиться со смеху.

– Как они себя поведут, если узнают о своем разоблачении? – осторожно спросил я.

Гарри улыбнулся. На долю секунды мне показалось, что он хочет уйти от ответа, но я ошибался. Улыбка была язвительной.

– В том-то все и дело, – произнес он. – Если мои догадки верны, почему никто до сих пор не раскрыл их секрет? Ответ прост: его раскрыли!

– Раскрыли? – растерянно повторил я.

Гарри кивнул.

– Конечно! И с этими людьми следовало расправиться. Заставить молчать. Однако правда рано или поздно выплывет наружу – надо только знать, куда смотреть.

Последовала короткая пауза.

– Почему, – тыча в меня пальцем, продолжил он, – в психбольницах пациентов мужского пола больше?

– Ты хочешь сказать…

Он кивнул.

Я едва не умер со смеху. Я захлебывался. Задыхался. Хватал ртом воздух. Когда через некоторое время женщины принесли какие-то нелепые мини-сэндвичи, кофе и непонятный десерт, я едва мог выдавить из себя пару слов.

– Привет, инопланетянка! – прыснул я, увидев Джейн.

И снова захохотал, заметив, как Гарри корчит ошарашенную мину, будто до смерти напуган и вовсе тут ни при чем – у него получилось гораздо лучше, чем у профессиональных актеров на телевидении.

Выражение скуки на лицах дам наконец привело меня в чувство, и я попытался пересказать шутку. Гарри тоже смеялся, но как-то неуверенно. Это меня немного удивило; он всегда с иронией и легким любопытством наблюдает за тем, как его истории превращают слушателей в корчащиеся сгустки протоплазмы, будто спрашивает: «Неужели я вас так насмешил?»

В общем, я начал пересказывать, добрался до половины – ну вы знаете, как все обычно заканчивается… Я посмотрел на Гарри, ища у него поддержки, не нашел ее и медленно сник:

– Рассказывать нужно, как Гарри. Так, как он, – никто не умеет.

Понимаете, о чем я? Женщины не считают Гарри смешным.

В целом тот вечер мы провели хорошо. Правда, конец оказался немного смазан, как это всегда и бывает: какое-то время все идет замечательно, но потом веселье сходит на нет, пока не остается лишь обменяться дежурными фразами: «Доброй ночи!» – «Хорошо посидели!» – «Надо бы повторить!». Что мы и сделали.