Геннадий Дмитриев - Настоящая работа для смелых мужчин

Представляете, каково было наше удивление, когда выяснилось, что кочевники, стоящие на значительно низшем уровне развития, чем сванги, знали то, от чего сванги были еще так далеки! Мы решили остаться на некоторое время среди этого племени, но сванги не хотели нас оставлять. Они говорили, что это дикий народ, и от них можно ждать чего угодно. Вполне возможно, что опасения свангов имели под собой основания. Оставаться одним среди кочевников было небезопасно. Да и чем мы могли мотивировать свое желание остаться?

— Но вождь кочевников пожаловался, что у него серьезно больна жена, — сказал доктор Архангельский. — Я осмотрел ее, и пришел к выводу, что лечение возможно. Предложил вождю свою помощь. Тот согласился. Так я остался в пламени Серой лошади. Лечение мое имело определенный успех, и вскоре здоровье женщины пошло на поправку. Кочевники стали доверять мне, и я узнал много интересного. Они просто поразили меня своими познаниями в естественных науках. Но откуда? От кого получили они эти знания?

Они рассказывали предание о Боге, который умер, воскрес и вознесся на небо. Якобы, именно он и передал им эти знания. Сначала я думал, что они пересказывают историю Иисуса Христа, но потом понял, что он здесь ни при чем. Вот, что оставил им «бог», покидая племя Серой лошади.

Доктор протянул нам рисунок с изображением свастики с закругленными концами и двух молний посередине.

— Что это? — спросил я.

— Этим знаком награждались эсэсовцы за спортивные достижения, — ответил Станислав Викторович, — вождь кочевников показал мне его, даже дал подержать. Я зарисовал по памяти. Тот, кого они называли «богом», видимо был членом экспедиции Питера Клауса. Вознесение можно объяснить тем, что члены экспедиции улетели на «Юнкерсе». Но, что означает: «умер и воскрес»?

— Возможно, это связано с языческими обрядами, олицетворяющими цикличность времен года? — предположил Николай Иванович. — Природа умирает и воскресает.

— Учтите, — сказал профессор, — что кочевники даже не язычники, у них нет понятия Бога, они поклоняются духам предков.

— Но, может быть, — сказал я, — члены экспедиции рассказывали кочевникам о Христе, и образ его был перенесен на того, кого они сочли «богом».

— Слишком мало прошло времени, — ответил Ефим Семенович, — чтобы рассказ о Христе соединился с образом рассказчика. Еще живо поколение, которое помнит «бога».

— Так, чем же это можно объяснить? — спросил Жан Поль. — Просто бред какой-то.

— У вас есть соображения по этому поводу? — поинтересовался Рудольф.

— Соображения есть. Но, всего лишь соображения. И у свангов, и у кочевников есть предание о долине, которую они называют Долиной, где кончается всё.

— Что это значит? — спросил я.

— А значит это то, что координаты «оси мира», указанные на «карте Зет» — это координаты Долины, где кончается всё. Туда уходят умирать жрецы свангов, достигшие высшей степени посвящения. Кочевники знают об этом. Знают то, что никто из ушедших в Долину, где кончается всё, назад не вернулся. Уход туда равносилен смерти. Если члены экспедиции Клауса посещали эту долину, и вернулись — это могло расцениваться как смерть и воскресение. Но это всего лишь предположение, и оно ничем не подтверждается. Никто из кочевников туда не ходил. Они панически боятся даже упоминать о Долине, где кончается всё.

— А вы пытались попасть в эту долину? — спросил Николай Иванович.

— Не только пытались, — ответил профессор, — мы побывали там. Когда жрецы свангов уходят туда умирать, их провожают в последний путь самые достойные. В долину собирался уходить верховный жрец, Велемудр. Провожали его: вождь Актар, следопыт Ждан и воин Рагдай. Мы попросили вождей и жрецов разрешить нам присоединиться к процессии. Из уважения к нашим знаниям, нам разрешили. Обычно чужих людей туда не пускают, но для нас сделали исключение.

— Но почему верховный жрец решил, что ему нужно умирать? — спросил Жан Поль. — Насколько я понял, умирать туда уходят сами, на носилках никого не несут.

— Жрецы, имеющие высшую степень посвящения, знают день своей смерти. Они умирают не от болезней, просто приходит время покинуть этот мир. Да, Велемудр шел сам. И путь этот не так прост. Он занимает трое суток.

Сперва мы шли через лес. Дремучий, густой лес с вековыми соснами и елями. Мы ориентировались по компасу, но Ждан вел нас сквозь лес без всяких современных средств, ни разу не сбившись с дороги. Он не зря считался самым опытным следопытом. Шли весь день, с раннего утра до самого позднего вечера. И только, когда сумерки окутали чащу, Ждан подал команду устраиваться на ночлег. Шли быстро, без привалов. Мы измотались вконец, но Велемудр, который шел умирать, выглядел бодрым и свежим. Никто из нас не мог поверить, что жить этому человеку оставалось два дня.

— А если бы он не пошел в долину? — спросил Рудольф. — Ведь с таким здоровьем можно было бы еще лет сто прожить! С чего он решил, что пора умирать?

— Он ничего не решал, он знал. Просто знал день своей смерти. И если бы не ушел в Долину, где кончается всё, то всё равно бы умер, просто лег бы спать и не проснулся. Посвященные обычно так умирают. Без всяких признаков болезни и усталости.

Так вот, расположились мы на ночлег, прямо под открытым небом. Ночь, звезды, тишина, и только верхушки сосен шумят, где-то там, высоко над нами. Сванги сразу же уснули, а к нам, несмотря на усталость, сон никак не шел. Нам тоже было непонятно, как здоровый, крепкий мужик спокойно идет умирать, и перед смертью спит, как младенец. Спит сном праведника. Видимо, он действительно был праведником, святым. Мы понимали это теоретически, потому, что нам рассказали, но осознать этого не могли. Есть в этих людях что-то такое, что непонятно нам, детям цивилизации.

Только первые лучи солнца упали на верхушки деревьев, как Ждан поднял нас. Мы собрались и продолжили путь. Да и собраться было недолго, просто встали и пошли, без завтрака, только умывшись в ручье. Все три дня пути туда, и три обратно, никто не притрагивался к еде. Считайте, неделя голодания, и это при серьезных физических нагрузках! Нас предупредили об этом, но мы знали — выдержим. При подготовке к экспедиции мы тренировались, мы были готовы к экстремальным нагрузкам и голоданию. Но пришлось нам нелегко.

Равнина кончилась, и начались покрытые густым лесом горы. К середине дня подошли к широкой, быстрой горной реке. Воды ее ревели в камнях, поднимая тысячи брызг, блистающих в лучах солнца. Красота! Великолепие! Мощь! Но нам эту красоту предстояло форсировать, без всяких плавсредств, вброд, используя только посох. Один неверный шаг, и унесет по течению. Но шли, обвязавшись веревкой по четыре человека. Переправились успешно, никто не упал. На том берегу развели костер, обсушились, и пошли дальше.