Дмитрий Леоненко - Жало [СИ]

Твою ж мать, нехрен психовать. Ты ничем им не поможешь, сходя с ума здесь, посреди нигде.

Заунывно свистел над камушками ветер, шуршала пыль, гонимая ветром. Блин.

Я уже слишком привык, что поле зрения ограничено считанными десятками метров. От открытого пространства и пустоты голова шла кругом.

Не, серьезно.

Скажи мне кто вчерашним вечером, что через несколько часов (несколько? Ага, как же!) я душу продам за возвращение в Эквестрию...

Ну, с другой стороны - не, а че? Эквестрия, в конце концов, не пыталась нас убить. Вернее, пыталась, конечно, но как-то дежурно, без энтузиазма. В отличие от людей Лезюра.

А еще там было тепло. У меня уже начинали стучать зубы.

Пригорки медленно приближались. Вблизи они оказались небольшими песчаными дюнами, из-под песка проглядывали верхушки небольших каменных глыб. Самая высокая была мне по пояс. За дюнами тянулась все та же бесконечная пустыня - пыль и камни, насколько видит глаз.

Или... Так, стопэ!

А вон там, над самой дальней дюной - что за штука?

Словно в воздухе подвешена невидимая линза, преломляющая свет. Словно кто-то нажал на пространство пальцем, сделав в небе вмятину. Слабо подсвеченную голубым свечением.

Да. Я уже это видел.

Жало висело выше, чем то, что было у нашего острова. Метров сто от земли, не меньше. Хотя - так, без ориентиров, хрен разберешь. Может, оно просто очень маленькое и близкое, а может - наоборот. Надо подойти ближе.

Я аккуратно пошел вперед.

Не, ну че? Да, мне здорово хотелось плюхнуться на пузо и поползти. Вот только здесь, где и сныкаться-то особо негде, кроме как за дюнами - смысл? Сидеть и не решаться подойти до скончания века?

Ну и это. Я что-то очковал, что, если не решусь приблизиться к Жалу вот прям щас - не подойду к нему уже никогда.

До Жала оставалось метров двести, когда я уловил под ним движение.

Сидящая в позе лотоса человеческая фигурка вскинула голову. Замахала рукой в мою сторону.

Я вздрогнул. Присмотрелся попристальней...

И бросился бегом в ее сторону, забив нафиг на боль в боку.

- Ханна!!!

Я обнял ее, притиснул к себе и запоздало сообразил, что могу потревожить рану. Отстранил, вглядываясь в лицо.

- Ханна! Я чуть было кукухой не съехал! Как ты здесь оказалась?!

- Ну знаешь... Одна из штатных процедур реконструкции, то да се. Ты сам-то как?

- Норм, только бок болит, - я посмотрел на ее плечо. Судя по стянувшему бицепс шраму - рана зажила куда раньше, чем моя.

- А ты как? Что с девчонками?

Ханна изящно потянулась, посмотрев на Жало.

- А вот это мы с тобой и будем должны решить. В том числе. И срочно.

Я что-то недопонял.

- Э?

- Времени мало, - Ханна посерьезнела. - Реконструкция скоро утратит стабильность.

- Чего? - я обратно недопонял. - Слушай, где мы вообще?

Девушка очень тяжело вздохнула. Так вздыхала Аврора Тимофеевна, глядя на попытки Лешки разобраться в тригонометрических уравнениях.

- Мы в причинно замкнутой петле бран-конструкта.

Я замер.

- Чего?!

Ханна развела руками. Вернее, правой рукой - похоже, левая ее толком не слушалась.

- Овода.

Э.

Кажется, я сегодня перекрываю норму по тупости.

- Я что-то не понял... Что это за место?!

Ханна снова вздохнула.

- Это - Эквестрия спустя двести восемьдесят миллионов лет после первой проекции Жала.

Не, реально. Двадцать минут назад я думал, что охренеть еще больше будет невозможно?

Кажется, снизу только что постучали.

- Солнечный ветер сдул в космос значительную часть атмосферы, - не дождавшись моего ответа, снова заговорила Ханна. - Почти вся атмосферная вода захвачена ледниковой шапкой, круговорот воды между солярным и терминаторным океанами прервался, и меридиональный пролив пересох, - она обвела пейзаж рукой. - Эрозия уничтожила горы, в солярном циклоне почти не осталось влаги. Даже бактериальные колонии вымирают. Лишь расщепление молекул воды поддерживает уровень кислорода в атмосфере. Скоро масса ледника и либрационные возмущения выведут планету из равновесия, ледник сместится в подсолнечную зону, на короткое время заработает тектоника, и Эквестрия снова оживет. Но все следы того, что когда-то она была центром человеческой цивилизации и изучения конструкта, окажутся недоступны, похоронены под миллионами тонн отложений и развеяны в планетарной коре. Ниже даже чувствительности Жала.

Я отшатнулся.

- Что?! Ханна, как... откуда ты все это знаешь?

- Жало воспринимает. Анализирует. Каждая волна, отразившаяся от твоего тела, каждый электрон, испущенный и поглощенный его атомами, каждое перераспределение массы - все воспроизводится и регистрируется здесь, в замкнутости, записывается на стоячие автоусиливающиеся волны. Можно делать выводы. Можно понять очень многое, Костя. Особенно за бесконечное время. Можно воссоздать очень многое. И многих.

Меня прошибло холодным потом. Ноги вновь подогнулись.

Кажется, три минуты назад я думал, что больше охренеть уже точно-точно невозможно?

Не, ну это уже тенденция.

- Двести... восемьдесят миллионов?

- Двести восемьдесят миллионов триста пятьдесят четыре тысячи семьсот четырнадцать лет, двадцать суток, шесть часов, пятьдесят три минуты и шестнадцать секунд на момент, когда ты закончил фразу. Это если тебе очень важна точная цифра, - сухо сообщила Ханна.

Я как-то пропустил мимо ушей.

- Что... А что сейчас с Землей? - из тысячи вопросов, вертевшихся на языке, этот почему-то подвернулся первым.

Ханна улыбнулась. Улыбка вышла какой-то растерянной.

- Костя, блин. Слова "сейчас" и "Земля" в контексте нашего диалога - они, если честно, хреново сочетаются.

Вот теперь я и вправду уселся на песок. На случай, если, как девчонка, хлопнусь в обморок.

- Разъясни.

- "Сейчас" здесь нет никакой Земли. И никогда не было. Как и Эквестрии. А вот если ты хочешь спросить, что случилось с Землей в те же сроки - тогда затем ты и здесь, чтобы мы с тобой создали ответ на твой вопрос.

Не. Кто-то сошел с ума. Я? А может, все проще? Может, на Ханну плохо подействовали простреленная рука и второе по счету межпланетное путешествие? Может, ее собственный разум, как там она выразилась? Утратил стабильность?

Не. Конечно, очутиться в голой пустыне с сумасшедшей на руках - приятного мало.

Но почему-то мне очень так хотелось поверить в эту версию.

Правда, в зеленых глазах не было безумия.

А о том, что в них было - мне вот реально не хотелось задумываться.

Если бы меня кто-нибудь спрашивал.

- Здесь - это где? - пробормотал я непослушными губами.

Ханна почесала затылок.

- Наверно, так будет быстрее.

Рев.

Грохот дождя и звук выстрелов. Девичий стон и гул моторов. Лязг металла и грохот камнепада. Все - наложенное само на себя, слившееся в какафонию, ревущее, грохочащее, усиливающееся в свирепом крещендо...