Питер Банзл - Лунный медальон [litres]

Селена утерла слезы и продолжала, не осмеливаясь взглянуть на Роберта:

– Как-то раз я прочитала в газете, что мой брат возвращается в Англию после пятилетних гастролей по Америке. Он говорил, что его мать тяжело больна и он хочет с ней попрощаться.

Как только я узнала об этом, то поняла, что и сама должна попрощаться. Я видела, как переживал смерть родителей Тадеуш, и мне тоже хотелось увидеть маму в последний раз, пусть она и сказала когда-то, что не желает меня знать.

Я поспешно собралась и отправилась в старый дом на улице Королевского полумесяца, где мы с семьей много лет снимали комнаты. Хозяйка дома приняла меня за мальчика, потому что я убрала волосы назад и надела мужские вещи – старую куртку и котелок, как у Фина. Это была маскировка, чтобы никто не докучал мне во время путешествия. Я рассказала хозяйке, кто я такая, и она проводила меня к маме, перед этим предупредив, что та каждый день поминала меня недобрым словом.

Я постучалась и вошла в маленькую грязную комнатку, посреди которой стояла узкая кровать. На окне висели плотные шторы, которые не пропускали свет. Я заметила, что на сундуке рядом с кроватью лежат старые афиши нашего семейного шоу, но, присмотревшись повнимательнее, увидела, что мое изображение вырезали или вымарали. Семья отказалась от меня, и я стала поистине Безымянной.

– Какой ужас… – Кэдди едва сдерживала слезы.

Роберт понял, что Кэдди никогда не была в той комнате и не видела этих афиш.

– Продолжай, – тихо попросил он.

– В комнате пахло камфорным маслом и парафином. Ваша бабушка лежала на кровати, натянув одеяло до подбородка. Голова ее покоилась на старой грязной подушке. Кожа стала такой тонкой, что на костлявых руках виднелись вены. Всю жизнь я боялась ее почти так же сильно, как Джека, а теперь она умирала.

Она болела чахоткой и стала так слаба, что не могла даже сесть в постели. Стульев там не было, поэтому я опустилась на краешек кровати.

Уже смеркалось, и в комнате было темно. Мама с трудом могла держать глаза открытыми, но, увидев меня, она улыбнулась и хрипло произнесла:

«Здравствуй, Финло».

Я хотела было поправить ее, но вспомнила про афиши и решила притвориться братом. Если бы она узнала, кто я на самом деле, она бы отказалась разговаривать и выгнала бы меня. А я так хотела немного побыть рядом… Я же любила ее.

Я сняла шляпу и поздоровалась с ней низким мужским голосом.

«Я рада, что ты пришел, – сказала она. – У меня для тебя кое-что есть».

Она трясущимися руками сняла с шеи лунный медальон и протянула его мне. Мне кажется, она все-таки поняла, кто я на самом деле, и таким образом показала, что прощает меня.

Она судорожно вздохнула и произнесла:

«Это тебе, Фин. И вот еще что… Проживи эту жизнь так, как хочешь сам, неважно, хорошо или плохо, главное – ни о чем не жалей. В общем, как твой отец… Как Джек. – Она внимательно посмотрела мне в глаза. – Ты – его плоть и кровь. Его точная копия. Когда Джека переведут в другую тюрьму, навести его, помоги ему сбежать и отдай медальон. Чтобы разгадать шифр, тебе пригодятся игры и трюки».

Тут она сжала медальон в моей ладони и рассмеялась.

– Она имела в виду «Книгу для настоящих фокусников»! – воскликнул Роберт.

Селена кивнула.

– Именно. Но я не догадалась. Я вспомнила об этой книге только тогда, когда ты говорил о ней с Джеком, а до этого думала, что мама просто бредит.

Я держала ее за руку и молчала. Вскоре она закрыла глаза и больше их не открывала. Я долго сидела рядом с ней, гладила ее по голове, а потом выпустила ее руку и разрыдалась так сильно, что мне стало трудно дышать.

Медальон я повесила на шею и спрятала под одеждой. Потом поцеловала маму в лоб и вышла.

Когда я спускалась по лестнице, мимо меня прошел какой-то человек. Было темно, но по фигуре и котелку я узнала Финло. В руке он держал ключ от комнаты наверху.

Я поняла, что, как только Финло увидит маму и поговорит с хозяйкой, он догадается, что случилось. Надо было уносить ноги. Я отвернулась к стене, быстро спустилась вниз, выбежала из дома и покинула улицу Королевского полумесяца, ни разу не обернувшись. – Селена сделала глубокий вдох. – Когда я села на дирижабль и прилетела в Бракенбридж, Тадеуш по моему лицу понял, что я пережила глубокое потрясение. Я рассказала ему обо всем и отдала половину медальона – чтобы он подарил его тебе, Роберт. В конце концов, Артемизия сама мне его вручила да вдобавок наказала жить без сожалений. Я не знала, что это не простой медальон, а карта. Если бы знала, наверное, выбросила бы его. Но тогда мне хотелось оставить тебе что-нибудь на память обо мне и прошлом, которого ты никогда не знал. Я объяснила Тадеушу, что должна уехать, и попросила спрятать половину медальона там, где никто ее не найдет, а также рассказать тебе обо всем, когда ты повзрослеешь. Если бы ты захотел увидеться со мной, ты смог бы меня найти.

– Значит, это он спрятал медальон в камине, – сказал Роберт. – Он сдержал обещание.

Селена кивнула.

– В ту ночь он успокаивал меня и отговаривал от поездки, но тщетно. Я знала, что на следующее же утро уеду. В Бракенбридже было слишком опасно: Финло легко мог меня найти. А Джек рано или поздно сбежал бы из тюрьмы, ведь ему любой замок не помеха… Рано утром, когда вы с Тадеушем еще спали, я собрала вещи и сходила в церковь помолиться за вас обоих. Там же я вырвала запись о заключении брака, чтобы Джек не узнал о моей семье.

– Но он все равно как-то узнал, – прошептал Роберт.

Селена вытерла опухшие от слез глаза.

– Так всегда: он все про всех знает… Уехав из Бракенбриджа, я вернулась на сцену. Выступать где-то в Англии было опасно, поэтому я стала гастролировать по Европе с бродячими цирковыми труппами. Во Франции я поняла, что беременна. Дочку я назвала Кейденс, что означает «гармония». – Она улыбнулась дочери. – Вместе с ней мы начали новую жизнь. И я знала, что с папой тебе, Роберт, ничего не угрожает.

– Папа полгода назад погиб, – сказал мальчик.

– Я догадывалась. Будто чувствовала, – с грустью произнесла Селена. – Но не знала наверняка. И боялась возвращаться. Прости меня.

Кэдди тихонько плакала.

Селена замолчала, ожидая ответа Роберта. Но мальчик понятия не имел, как облегчить ее боль.

Всем хороши шпильки, вот только иногда приходится попотеть, прежде чем взломать ими замок. Лили ковырялась битый час, пока наконец не услышала заветный щелчок. Девочка дернула за ручку, и дверь распахнулась.

Они вместе с Малкином осторожно выглянули из-за двери, а затем шмыгнули в коридор. Вдруг позади раздался голос: