Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

Мы вышли из самолета под звуки выстрелов, доносившихся из города, со стороны казарм. Аэродром заняли военные, и я не смог продолжить путешествия. Во время перестрелки оборудование в здании аэропорта было повреждено. Наиболее безопасным местом представлялось мне помещение канцелярии французской авиакомпании «Эр-Франс». Там никого не было, я расположился среди перевернутой мебели, разбросанных бумаг, обдумывая всю необычность моего положения.

Телефонная связь была нарушена. Я никуда не мог позвонить. Телефоны молчали весь день.

Время шло, приближался вечер. Я почувствовал голод. В город выходить пока еще было нельзя, и я стал искать, что бы поесть. К счастью, у служащих «Эр-Франс» в холодильнике было достаточно еды и напитков. Ночь прошла спокойно.

Только на следующий день, когда была восстановлена телефонная связь, я позвонил одному из своих друзей, и он приехал за мной на автомобиле.

— В Ламбарене? Исключено. Только в Порт-Жантиль по реке на пирогах. Если хотите, я достану их для вас, — сказал мой знакомый, узнав, что я везу туда медикаменты.

Всякий, кто видел здешние пироги, поймет, что плыть на них столь же нелегко, как начинающему кататься на водных лыжах. Это лодки, выдолбленные из ствола дерева. Они напоминают каноэ, но в них сидит до восьми гребцов, которые поют, помогая сохранять ритм своей напряженной работы. О приближении пироги задолго до того, как ее увидите, вы узнаете по этой монотонной песне. Я хорошо представлял себе ценность груза, который должен доставить, но выбора у меня не было. Пришлось согласиться.

Я нанял самую большую пирогу, погрузил в нее медикаменты, свои вещи, кинокамеру и фотоаппарат. Как здесь принято, я отдал старшему гребцу половину платы за проезд, остальное должен был заплатить, когда прибуду на место.

Не я один направлялся туда. В дельте Огове в лодку подсел симпатичный пожилой африканец Бартоломей. На ногах у него были высокие ботинки, а в руке он держал неизменный зонт — обязательный атрибут местного коммивояжера. Он не был уроженцем Габона, а приехал сюда с севера, знал здешние языки и прекрасно говорил по-французски. От него я узнал много интересного об образе жизни и обычаях местного населения.

Как только мы отплыли от берега, гребцы запели. Я заслушался, хотя не понимал ни слова. Каждый удар весла сопровождался ритмичным восклицанием. Мотив напоминал американские спиричуэле, оказавшие столь большое влияние на джазовую музыку. Было ясно, что в Черной Африке и правда каждый человек рождается музыкантом, певцом и танцором.

— Не будете ли вы добры перевести мне, о чем поется в этой песне? — попросил я своего спутника.

— О слоне, — ответил тот.

— Почему же о слоне? Мне не попалось на глаза ни одного слона, хотя здесь уже второй раз, — заметил я.

— Господин, это поется о вас. Слон — это вы, — сказал африканец и улыбнулся.

Я не мог взять в толк, какая связь между мной и толстокожим животным с хоботом, и потому с любопытством ждал, как это объяснит Бартоломей.

— О, не следует обижаться. Для вас это честь. Ведь на здешнем наречии слон — не только громадное животное с бивнями, но и большой мудрости существо, — объяснил коммивояжер. И я, обогащенный этой информацией, спокойно продолжал слушать ритмичные удары весел о воду и песню о слоне, которого гребцы везут на своей пироге.

Из устья реки Огове мы попали в глубь первобытного леса. Ничего не знает о красоте природы тот, кто не имел возможности постичь тайны африканских дремучих лесов. Территория Габона на девять десятых занята этими джунглями; в огромном количестве произрастает здесь черное эбеновое дерево, привлекающее сюда стольких торговцев.

Рядом с красой первозданного леса меркнет очарование всех ботанических садов мира. Над нашими головами кружили бабочки, словно водили хоровод. Казалось, они хотят еще раз продемонстрировать великое волшебство тропической природы. Их крылья, величиной с ладонь взрослого человека, были пестрыми или однотонными: бирюзово-голубыми, золотистыми, розовыми. Если же бабочка садилась на цветок орхидеи, наступала совершенная гармония красок.

А между тем солнце достигло зенита. Гребцы свернули к небольшому песчаному участку берега, чтобы немного передохнуть. Я обрадовался этой полуденной сиесте и вместе с ними сошел на берег, намереваясь поближе рассмотреть лианы, обвивавшие деревья, среди которых я различал разные породы: эбеновые, эвкалиптовые, пальмовые, мелкие тропические лимоны.

Мы сели в тени, и мой спутник в высоких ботинках раскрыл над собой черный зонт. Я смотрел на реку, которая в верховьях образует большие заливы наподобие озер. В нескольких километрах выше по течению находятся городок Ламбарене и холм Адолинанонго, где сто лет назад господствовал «король солнца» Н'Кимбе из племени Галоа. Бывал здесь и легендарный Тройдер Горн, рассказавший о своих странствиях в многочисленных приключенческих книгах. Француз Пьер Савоя де Браза, моряк и исследователь, проследил течение реки Огове. Позже в Габон проникли служащие английской фирмы «Хэтон и Кукш» и начали заготовлять здесь драгоценные породы деревьев — красное и черное. Сколько рабов, прикованных на ночь к лавкам, проплыло на лодках местных рабовладельцев, сколько бутылок спиртного доставили сюда, чтобы затуманить разум африканских лесорубов!

Мне припомнилось несколько эпизодов из жизни Альберта Швейцера, который приехал в эту страну, чтобы искупить вину белых за совершенные ими преступления на этом континенте.

…К ректору Страсбургского университета приходит молодой человек, у него темные взъерошенные волосы и энергичный взгляд черных глаз. Входит он решительно. Столь же решительно говорит: «Я пришел сообщить вам, чтобы вы на меня не рассчитывали в будущем году». — «А что вы будете делать?» — «Уеду в Африку», — был ответ.

Пароход «Эроп» пристает в Дакаре. Доктор Швейцер и его жена впервые ступают на африканскую землю. Молодой врач осматривается по сторонам: «Так, вокруг нас Африка. Что нас здесь ждет? Какие сюрпризы заготовила она для нас?»

Вот жена Швейцера видит погонщика, который бьет осла, запряженного в нагруженную доверху повозку. Супруги спешат на помощь ослу. На них обрушивается погонщик: «Если вы не можете видеть жестокого обращения с животными, не надо было приезжать сюда».

По реке Огове плывет речной пароход «Аламба» с высокими надстройками. Кругом только вода и лес. Рулевой должен провести судно между тысячами островков, поросших кустарником. Доктор Швейцер подходит к нему и говорит: «Я уже давно наблюдаю за вами. Удивляюсь, как вы ориентируетесь в этом лабиринте?» — «Если проплавать на этом пароходе, как я, шестнадцать лет, то можно, пожалуй, узнать местность и с закрытыми глазами». — «Вы здесь уже так долго?» — «Да, когда много лет назад я приехал сюда, вокруг были цветущие деревни. А теперь, теперь все поглотил лес». — «Почему же пришли в запустение деревни?» — «Самогон, дорогой господин, самогон. Вы сами заметите это, когда мы будем пополнять запас дров. Все деньги, которые выручают за них местные жители, они пропивают. Водка — это самое страшное, что принесли сюда белые… А вообще люди здесь хорошие. Когда вы привыкнете к ним, вам, вероятно, не захочется возвращаться в Европу».