Святослав Бэлза - На суше и на море - 1982

Пуавр не ошибся: сад Памплемус под управлением Сере стал еще прекраснее и богаче, и сам Сере превратился в ученого-ботаника.

После отъезда Пуавра он видел свою задачу в том, чтобы завершить дело, начатое его другом и учителем, внедрить на острове культуру мускатного ореха, гвоздичного дерева и других пряностей. Однако в первые годы Сере пришлось нелегко. Он вынужден был бороться за само сохранение ботанического сада. Новый губернатор оказался человеком слишком узкого кругозора. Сере было отказано в финансовой помощи, и только благодаря тому, что он имел собственные средства, сад был сохранен. Через три года после отъезда Пуавра наступил торжественный момент. 1775 год был отмечен появлением первых цветков гвоздики. Один из них опал, а другой завязался и принес плод — маленькую ягодку, которая охранялась, как драгоценность.

Два года спустя гвоздичное дерево было уже в полном цвету. Для мускатных деревьев потребовалось более продолжительное время: только 1 марта 1778 года появился первый цветок на одном из деревьев, посаженных Пуавром восемь лет назад. На следующий год губернатор Бриллан в сопровождении высших чиновников колонии проследовал в Монплезир, где Сере устроил великолепный прием. Орех был торжественно сорван.

Вскоре саженцы пряностей стали распространяться не только в садах Иль-де-Франса, но и в других французских колониях.

Гвоздичное дерево появилось на Мадагаскаре и Занзибаре, где и сейчас его плоды составляют одну из главных статей экспорта. Но деятельность Сере не ограничивалась выращиванием пряностей. Множество фруктовых и экзотических деревьев было посажено в саду. Путешественник Мелон писал в 1786 году: «Сад Иль-де-Франса мне кажется одним из самых совершенных в мире.

Климат этого острова позволяет выращивать растения со всех континентов. Посетитель видит собранными в одном месте более 600 видов деревьев и кустарников.

Не все еще достигло совершенства, необходимы время и заботы, чтобы акклиматизировать деревья. Это требует наблюдений, проницательности и размышлений, что было свойственно Пуавру. Сере, его ученик, стал в этом деле тоже очень искусным. Манговое дерево 20 лет не давало хороших плодов. Сейчас же обильно плодоносит. Можно сказать то же самое и о многих других деревьях».

Маврикийский писатель Харт пишет о таком случае. В 1793 году на остров приехал ботаник Петит-Туар, чтобы присоединиться к брату, капитану судна, посланного на поиски мореплавателя Лаперуза. На острове он узнал о гибели брата и судна и был сражен этим несчастьем. Сере проявил к нему живейшее участие, постарался сделать все, чтобы ученый вернулся к своей работе. Петит-Туар в дальнейшем написал ценные труды, в частности об орхидеях Маскаренских островов, собрал большую коллекцию растений, которая была разослана во многие гербарии.

О работах Сере по выращиванию пряностей стали писать в Европе. Он становится известным среди ботаников. «Вы не можете себе представить, — писал Сере в одном из писем в 1778 году, — сколько времени занимает… корреспонденция. Я нахожусь в постоянной переписке с более чем 100 лицами, которых я никогда не видел и не знал… Все идет хорошо, и никогда сад не был в таком прекрасном состоянии. Он вызывает всеобщий интерес».

Мы рассказали о трех ученых, которые создавали этот удивительный сад. Он и сейчас, двести пятьдесят лет спустя, все так же молод и прекрасен.

Через несколько дней после моего посещения ботанического сада позвонил Ангера; он еще раз извинился, что не смог сопровождать меня, и спросил, видел ли я дерево, посаженное адмиралом Масловым. О нем не упоминается в путеводителе. Мы договорились, что Ангера его покажет.

Ангера работал уже несколько лет в госпитале в Порт-Луи, к частной практике, приносящей на Маврикии хорошие доходы, не стремился, предпочитая небольшой, но твердый заработок. Высокий и стройный, он выглядел моложе своих лет, особенно когда улыбался.

В обществе дружбы «Маврикий — СССР» Ангера сотрудничал давно, неплохо говорил по-русски, медленно выговаривая слова и как бы придавая им особое значение.

Заканчивался декабрь. Маврикийцы отпраздновали рождество и готовились к встрече Нового года. Бюро прогнозов сообщало о путаных шагах очередного циклона, который набирал силу на севере, у острова Сан-Брандон. Но он был еще далеко со своими ураганными ветрами и проливными дождями, а пока стояла тихая солнечная погода.

В одну из суббот мы встретились с Ангерой и отправились в путь знакомым уже мне маршрутом. Мой спутник был тих и задумчив, а я радовался новой встрече с садом. Его деревья уже не были для меня просто безликой зеленой массой. Я научился их узнавать, как старых друзей. Я понял, что в каждом стволе, кроне есть что-то оригинальное, неповторимое, каждое дерево имеет свое лицо.

Мы оставили машину у входа и стали осматривать аллеи, медленно продвигаясь к пруду, где росли лилии, — одному из самых замечательных мест сада.

Когда мы подошли к аллее Дарвина, примыкающей к пруду, то увидели две машины. Чернобородый молодой индус фотографировал женщину и девочку на фоне бразильских водяных лилий (Victoria amazonica), знаменитых своими огромными зелеными листьями с загнутыми краями.

Другая группа туристов расположилась для фотографирования под развесистым махагони (Swietenia mahagoni), которому было более сотни лет. В путеводителе сказано, что эти деревья посажены около 1870 года и что Дарвин, в честь которого названа аллея, посетил Маврикий во время кругосветного путешествия. Поднявшись на гору Пус, он был поражен панорамой города и порта.

Мы прошли мимо прудов, где Сере разводил рыбу, а затем мимо огромных деревьев Ficus religiosa, корни которых над землей на высоте человеческого роста отделяются от ствола, переплетаются, словно удавы, в фантастический клубок и впиваются в землю далеко-далеко от ствола. В одном месте их сплетение образует мост через ручеек, текущий возле этих деревьев.

Затем мы вышли к прямой аллее, в конце которой виднелось двухэтажное здание дворца Монплезир, но, конечно, не времен Лабурдоне и Пуавра, а относительно нового, построенного в конце XIX века. В этом здании по особо торжественным случаям проводятся правительственные приемы; некоторые комнаты на первом этаже занимает администрация сада. Аллея перед зданием усажена небольшими, на первый взгляд неприметными деревьями. Ангера подвел меня к одному из них, высотой в человеческий рост. Темно-зеленые ветви начинались от самой земли.

— Вот, — сказал Ангера, — может быть, самое интересное дерево. — Он показал на низкую деревянную подставку, сделанную в виде пня, к которой была прикреплена металлическая табличка. Вот что я прочитал: «Mimusops petiolaris. Это дерево было посажено вице-адмиралом В. П. Масловым 27.12. 1973».