Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

И вот бот на плаву. Куда теперь? Ну и волны! К буксировщику? Его кидает так, что жутко и подходить. Вмиг разобьет бот, как яйцо. К берегу? Может, это и лучше — с полного хода врезаться в песок. Но в боте, как в темнице, ничего не видно.

Как только бот отбежал от платформы, управляемый опытным катерником Лебедивичем, старпом по рации связался с Милютиным: «Куда идти?»

«К буксировщику», — был ответ.

Волны безжалостно швыряют бот, подбрасывают буксировщик. Нужно сделать круг, зайти с подветренного борта.

На «Кайо-мару» уже спустили стропы и концы. Люди выстроились у борта. Большое судно и маленький ботик, как на качелях, летают то вверх, то вниз. С ботика нужно перескочить на буксировщик, да не одному-двум, а тридцати трем, среди которых три женщины и пожилой переводчик, которому как раз в тот день исполнилось шестьдесят.

Наступил самый опасный момент. Тут уж не до приказов. Самченко объяснил «технологию»: бот вниз — вылезти, лечь и ждать, волна вверх — прыгать на буксировщик.

Первым прыгнул инженер-спасатель Комацу, показав, как это делается. Удачно! Затем наступила очередь женщин. Нину Логунову на борту буксировщика подхватили десятки рук. Один за другим выбирались люди на поверхность бота, ждали, пока подбросит, и прыгали на «Кайо-мару»…

И вдруг драматизм момента разрядился общим смехом.

Смолякова швырнуло вверх, словно из миномета, и он, раскинув руки, как бы планировал на палубу буксира. И почему-то не в берете, как он обычно ходил, а… в шляпе, которую, как потом выяснилось, второпях прихватил на сиденье мотобота.

Стихия тем временем не дремала. Накатил особенно грозный вал, и на боте вырвало кнехт, за который он крепился к судну… Бот стремительно понесло в море.

Но люди с «Охи» были уже на борту буксировщика.

В помещении «Дальморнефтеразведки» хлопали двери, не умолкали телефоны. Родственники тех, кто был на «Охе», услышали о трагедии. Поднял своих людей, находившихся на базе, начальник установки Новиков.

Утром, когда Алла Масленникова пришла на работу, в длинном коридоре «Дальморнефтеразведки» толпились люди. Разговоры вполголоса. Встревоженные лица. И обрывки фраз: «Обрушилась вертолетка…», «… обрезало буксир», «Понесло к берегу…» И тут она услышала: «Оха»! А ведь там Борис, муж! Бросилась к Новикову: «Как? Что?»

— Платформа у берега… И это всё.

Пришла в свой отдел, машинально села за стол. А мысли все там — в бушующем море… Вбегает главный инженер:

— Ты что такая бледная, аж посинела! Всех выловили, все живы! Все до единого.

— … Мы жили в те дни сообщениями с «Охи», — рассказывает Масленникова. — Ведь там были наши. Мы восторгались тем, что они оживляли узел за узлом плавучей платформы. И горячо обсуждали все события, ждали своих мужей.

В квартире Масленниковых с часу на час ждали отца. Прислушивались к каждому хлопку двери в подъезде, к шагам на лестнице. Нет, не он… не он…

— Мама, папа приехал? — прибежала из школы дочь.

— Нет еще…

Звонок. Все бросаются к двери. Увы, это соседка. И снова руки повисают, как плети. Может быть, к ночи приедет?.. Уже двенадцать, а его нет. Утром?.. В восьмом часу дочь уходит в школу, а его нет и нет.

… По экспедиции объявлено аварийное положение. Отменены выходные дни. Каждый должен быть готов отправиться в район аварии. Да никто и не думал отказываться: от «Охи» зависело выполнение программы разведки шельфа.

Еще затемно Новиков объехал буровиков, живших в Южно-Сахалинске и окрестных поселках. Сборы были недолгими. Тут же выехали в порты Корсаков и Холмск, где готовились суда к выходу в район бедствия. К утру аварийные команды буровиков, водолазов были готовы к отправке. На ликвидацию аварии вызывались добровольцы. Шторм продолжался.

Первым к месту аварии вылетел из Охи экипаж вертолета Борисенко. Не один год он обслуживал платформы, перевозил туда и обратно вахты, доставлял грузы. Увидев захлестываемую волнами «Оху», Борисенко облетел ее и сообщил, что платформа стоит в пятистах метрах от берега, против устья речки Ягодной. До ближайшего населенного пункта — двести километров. Берег скалистый. С суши можно перебраться на «Оху» только вертолетом.

На следующий день к платформе вылетели на Ми-2 инженеры экспедиции. Несмотря на сильную болтанку, вертолет сделал над платформой несколько кругов. Видно было, как через нее перекатывались волны. Предстояло выбрать место для лагеря, наметить план действий. Неподалеку, примерно на двухметровой отметке, отыскали ровную травянистую площадку, пригодную для посадки большого вертолета и устройства лагеря.

Теперь следовало подумать, как высадиться на установку. Родился дерзкий план: вертолет зависает над опорой, люди спускаются на нее по подвеске, а потом по маршам опоры на палубу. Каждая опора — это четырехугольник из труб метрового диаметра, соединенных фермами. И все это стометровой высоты сооружение раскачивается с амплитудой в полтора метра.

Да, это был дерзкий план. И наверняка нашлись бы смельчаки, готовые к рискованному спуску. Но когда наутро аварийные команды, руководители и специалисты нефтеразведки и Министерства газовой промышленности прибыли на вертолетах на речку Ягодную, они увидели фигуры людей на платформе и вьющийся над ней дымок. На установке уже хозяйничал Милютин со своей командой!

… Как только шторм начал стихать, он подошел к установке на боте. Высадившись на нее, Милютин и его люди обнаружили, что водолазный колокол — трехтонный «шарик», который висел над кормой, оказался в средней части платформы, на люке трюма. Какая сила занесла его сюда? Видимо, штормовые волны. Оказались отвинченными и огромные гайки. Это уже почти разумная работа. Тем не менее гайки открутили волны. Сильно пострадали водолазный комплекс и геофизическая аппаратура, залило некоторые помещения. Но установка жила. Она держалась на плаву, корпус не разрушило. Машинное отделение и главный щит, тщательно загерметизированные механиками, не залило.

В район бедствия прибыли ледоколы «Седов» и «Литке», спасательные суда. Одна за другой в лагере у реки Ягодной появлялись аварийные партии сварщиков, слесарей, взрывников, водолазов. Однако приступить к спасательным работам сразу не удалось: снова нагрянул циклон. Команде Милютина пришлось опять герметизировать установку и перебраться на спасательные суда, которые ушли штормовать в открытое море. Оно ревело и бушевало два дня. За это время платформа еще ближе придвинулась к берегу.

А здесь, у речки Ягодной, горели костры. Сосредоточивались силы, чтобы снять платформу с мели. Потом подсчитали, что в этой операции принимали участие девять судов, два вертолета, сто тридцать специалистов девяти министерств и ведомств, аварийно-спасательные службы Сахалинского и Дальневосточного пароходств, «Дальрыбы». К этому времени весь состав экипажа «Охи» был уже в лагере. Команде Милютина предложили отправиться на отдых. Она отказалась: «Никто лучше нас не разберется в обстановке на платформе и в том, что следует делать в первую очередь». С этой аргументацией согласились. Как только шторм утих, Милютин со своими людьми вновь высадился на платформу.