Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

Прежде чем стягивать установку с мели, необходимо было откачать воду из балластных танков, «оживить» платформу, то есть запустить все двигатели и системы, и тщательно исследовать вокруг морское дно. Со вспомогательного судна с помощью приборов провели промеры глубин и съемку донного рельефа, но этого оказалось недостаточно. Нужен был человек, который бы своими глазами рассмотрел как следует, что и как там, на дне.

На «Охе» находились легководолазы экспедиции. Прибыли и глубоководники из отряда аварийно-спасательных работ. Владимир Богодист спустился по оборванному тросу во взбаламученную пучину, чтобы застропить буксирное устройство. Другой легководолаз, кувыркаясь в полосе прибоя, протащил на берег линь с платформы, что позволило перебросить трос, закрепленный к лиственнице, и наладить переправу к платформе.

Глубоководник экспедиций Юрий Васильев обошел по дну платформу, обнаружив, что стоит она в песчаных наносах речной долины. Но две «ноги» платформы заскочили за скалистую гряду и оказались словно в капкане. Один «башмак» был поврежден.

Чтобы буксиры смогли снять установку с мели, нужно было выяснить, что держит ее. Под воду пошел Олег Кузнецов — водолаз аварийно-спасательной службы Сахалинского пароходства, опытный глубоководник, принимавший участие во многих спасательных операциях.

Когда Кузнецов готовился к спуску, платформу уже пытались стронуть с места четыре буксира, впрягшиеся парами. Значит, работа требовала предельной осторожности. Спасатели тщательно изучили схему расположения «башмаков» платформы и по телефону корректировали действия водолаза!

Опустившись, Кузнецов удостоверился, что носовая опора свободна.

— Пройди вдоль борта, — скомандовали сверху.

Кузнецов двинулся дальше и сообщил, что корпус платформы на плаву и не поврежден.

— Что же держит?

Две кормовые опоры по-прежнему находились в скалистом каньоне.

— Теперь отойди от платформы и осмотри грунт поблизости, — сказал старшина водолазной станции, дублируя распоряжение штаба по спасению.

— Вижу, как платформа садилась на место.

— Что именно?

— Пропаханные в песке борозды и раздробленную каменную гряду.

— Глубина борозд?

— От тридцати до семидесяти сантиметров.

— Теперь отойди на сорок пять метров…

Четыре часа пробыл под водой Кузнецов только во время первого погружения. Поднявшись, нарисовал схему положения платформы, обозначив препятствия, которые мешают стащить ее. Решили изменить направление буксировки, чтобы, словно на шарнире, развернуть установку на кормовой опоре и вывести тем же путем, каким забросили ее туда волны.

Кузнецов с напарником идут под воду. Оттаскивают камни с пути платформы, углубляют желобы, по которым она должна двигаться. Зыбь еще не улеглась. Водолазов швыряет. И ведь платформа в любой момент может прийти в движение: ее тянут 29 тысяч лошадиных сил. Тогда не зевай! Нужно успеть взобраться на «башмак» платформы.

Рискованная работа!

Не легче она и у легководолаза Ватажка: надо открыть вентили для освобождения залитых водой помещений. Обвязавшись страховочным тросом, он с фонарем в руках обошел затопленные помещения. Вода кое-где была перемешана с соляркой и химическими реагентами.

Команда отряда аварийно-спасательных работ располагала мощными компрессорами, гидромониторами, водоотливными насосами. А шторм все еще бушевал, вспомогательное судно нещадно бросало, когда перегружали на платформу эту технику. На салазках волоком тащили восьмисоткилограммовые насосы, раскатывали рукава, отвинчивали горловины люков и опускали шланги. Было холодно, но механики мгновенно запустили насосы. Пять агрегатов работали день и ночь, пока откачали три тысячи кубометров воды.

Теперь надо было продуть «башмаки», то есть удалить воду из них. Все три были пробиты, а собственные компрессоры опор не действовали. Спасатели врезали в системы опор штуцер и стали выжимать воду из «башмаков» своими компрессорами, а потом поддерживали давление.

Все эти работы были далеко не безопасными. Помещения были залиты водой, смешанной с мазутом, а электрооборудование искрило. «От этого поседеть можно было», — запомнились слова одного из участников спасательной экспедиции.

Метеосводки были тревожными, но пилоты вертолетов, приземляясь на песок прибрежной террасы, доставляли на подвеске грузы на платформу и спасательные суда.

Все еще оставалось неясным, как снять со скалы «Оху».

Горячие головы настаивали: взорвать методом шнурового взрыва подводную гряду и таким образом вызволить «ноги» платформы из плена. Другие советовали обрезать опоры. Но все это грозило серьезными повреждениями установки. Перетаскивая насосы, спасатели откачали весь балласт и воду из помещений. На «Охе» ожили электромоторы. С их помощью до предела подняли опоры. Вспомогательное судно своими винтами размыло грунт. Разведали, а потом тщательно рассчитали направление буксировки, чтобы вытащить платформу из-за гряды тем же путем, каким она туда попала. Теперь ждали усиления ветра, зыби, которая раскачала бы платформу. И вот засвистело в антеннах.

— Смотрите-ка, а платформа-то плывет! — вдруг восторженно закричал кто-то, и в воздух полетели шапки.

— Первый случай в мировой практике, когда в таких условиях установка сохранила способность держаться на воде, — педантично резюмировал один из иностранных специалистов.

— Так чем же все-таки объяснить этот исключительный случай? — спрашиваю у Сидоренко, возглавлявшего ранее «Дальморнефтеразведку», а ныне начальника «Сахалинморнефтегазпрома».

— Вы ждете, что я скажу: мужество, самоотверженность моряков, буровиков, спасателей? Да, это, бесспорно, так, — ответил Сидоренко, удостоенный за спасение платформы, как и многие другие участники беспримерной операции, правительственной награды. — Но я бы упомянул обязательно еще — и порядок, дисциплину, обостренное чувство ответственности…

Передо мной уже немолодой, хотя и без седины человек с острым взглядом, несколько суховатый, и его можно бы отнести к разряду людей, которых в просторечии называют технарями, но это только первое и потому поверхностное впечатление. Нет, совсем не чужд ему вдохновляющий огонь романтики.

Учился Сидоренко в Свердловском горном институте. Попав в туманную летом и заснеженную зимой Оху, почти на самую северную оконечность Сахалина, он не торопился в руководители. Начав с помощника бурильщика, постиг все звенья, из которых складывается сложнейший и ответственнейший процесс — бурение скважины.

Ну а когда стал начальником разведки?.. Сопки и мари Северного Сахалина, двухметровые снега и редкие, наспех сколоченные домики. По сути дела кочевая жизнь. Зимой неизменные валенки, а летом — резиновые сапоги. Все дальше от Охи с ее городскими удобствами уходили разведчики нефти. И постепенно Сидоренко убеждался: все самые продуктивные пласты как на зло уходят под дно лагун, окаймляющих восточное побережье Сахалина, убегают в море. Нефть будто коварно улыбалась нефтеразведчикам, убегая в недоступные с берега подземные замки.