Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

Караван спустился по склону до первых березок, к овражку, из которого вытекает речка Малая Путурнья. Дмитрий остановил свою головную упряжку, спрыгнул с нарт.

— Здесь и завеснуем! — весело сказал он, оглядывая горное приволье, знакомое ему с детства.

Тайга, протянувшаяся по убегающей вниз речке, с высоты казалась мелким кустарничком. Над долиной высились голые гребни гор. На одной из вершин с плоской макушкой будет проходить массовый отел оленьих маток.

Подошло стадо, окружило нас. Впервые увидели мы новорожденных оленят вблизи. Оказывается, незаметно для нас жена Дмитрия еще в пути подобрала несколько малюток, завернула их в шкуры, уложила на нарты рядом с котом Васькой и щенком Кутей. И этот «детский сад» ехал вместе с нами.

А теперь Евдокия выпустила оленят на снег, нежно гладила и приговаривала:

— Нята… Нята [5] Нята ( манс .) — ласковое название олененка. …

Малютки хрипло захрюкали, как поросята. К ним моментально подбежали матери-оленихи. Всеобщее внимание привлек белый, с серыми пятнами олененок, удивительно похожий на теленка. Розовая мордочка, розовые веки с белыми ресничками и розовые копытца — этот нежный комочек преспокойно лежал на снегу под ногами матери и, казалось, совсем не мерз.

К появлению незнакомцев кот отнесся с большим интересом. Он стал подкрадываться к одному из оленят. Этим вызвал беспокойство самки. Опустив рогатую голову, она настороженно следила за происками Васьки.

Оленеводы устраивали лагерь. Этому больше всех радовался щенок Кутя. Он задиристо подпрыгивал под мордами оленей, пытался утащить кожаную оленью упряжку или пытался набедокурить в нашем продовольственном запасе. Песик всюду искал приключений, не забывая неожиданно налетать на кота.

Чаще кот и щенок дружно играли, а потом мирно засыпали Рядышком. Но иногда назойливые приставания Кути не нравились Рыжему Василию — щенку доставалось по носу от острых кошачьих когтей. Он с жалобным визгом искал защиты у Евдокии.

Эта пара, Васька и Кутя, изрядно смешила всех нас.

Вскоре на высоком мысу между двух ложбин появился чум с палаткой, задымил костер. Бригадир с Карпом привезли из тайги на двух нартах сухих еловых кряжей — наш стан будет надолго обеспечен дровами.

Наступало великое таинство в жизни оленей. Начиналась беспокойная пора для оленеводов. Дмитрий торопил своих товарищей скорее угонять важенок на отдельную вершину. Двое парней должны были выделить из четырехсот голов сотню стельных олених, отогнать их от быков и яловых самок на отдельную горку и зорко охранять, а значит, и жить там, в палатке.

Ребята справились с этим заданием. На конечной оттаявшей вершине гребня Ховтсоринёл, отходящего от Уральского хребта в сторону печорской тайги и круто обрывающегося к месту слияния Путурньи с Манской Волосницей, были собраны все оленьи роженицы.

Вовремя успели оленеводы — начался массовый отел. Сколько оленят родилось за одну только ночь! На горной безлесной поляне появилось много бурых комочков. Одни оленята неподвижно лежали, другие, неуверенно передвигая слабыми ножками, тянулись к материнскому вымени. Некоторые уже резвились, играли друг с другом.

— Ну, Карпуня, — сказал Мань Уляк своему другу. — Теперь глаз да глаз нужен…

К вечеру в наш стан ребята принесли одного олененка и отдали на попечение Евдокии. Малютку не приняла мать-олениха, он мог бы погибнуть с голода.

— Это совсем молодая важенка так поступает, — объяснял мне Дмитрий премудрости оленеводства. — Первый отел у нее был. Ей больно, когда олененок начинает сосать. Поэтому она и гонит его от себя…

Тут-то и пригодилось сгущенное молоко в банках. Евдокия снова стала нянькой, «матерью» оленьего ребенка. Он доверчиво тянулся к ней. Не боялся ни нас, ни кота Васьки, ни щенка Кути. Щенок принимал его за своего собрата, нежно облизывал и, теребя за ухо, вызывал играть с ним.

Но олененку в первые дни жизни необходимо молоко своей матери, без него он погибнет. И Дмитрий решил применить крутые меры по отношению к недобросовестной самке. Ребята поймали арканом провинившуюся важенку, привели в стан, связали ремнями ноги, повалили на землю.

Бригадир долго массировал руками вымя самки и сердито приговаривал:

— Я тебе покажу, как бросать ребенка!..

После массажа молоко потекло обильно. Дмитрий велел поднести детеныша и заставил его сосать. Постепенно молодая мать привыкла и приняла свое дитя. Спустя несколько часов они уже не разлучались и были водворены обратно в «женское» стадо.

Трудное настало время для оленеводов — напряженные дни и бессонные ночи. За каждой стельной важенкой присмотр нужен, уход. Каждой свою ласку отдай, каждую охраняй. Волки в эту пору одолевают стадо. Не усмотришь — задавят маток, разорвут оленят. В момент их нападения оленьи самки становятся беспомощными животными, в панике разбегаются, оставляют на произвол своих детенышей. Только это и нужно дерзким хищникам.

Стеречь оленей стали с ружьями. И днем и ночью. Заботы эти легли на плечи Дмитрия, Карпа, Мань Уляка и в какой-то мере на Савву.

Весна настойчиво рвалась в горы. Утренние заморозки творили в природе чудеса. Полярный низкорослый березнячок за ночь покрывался ледяной глазурью и звенел под ногами, как хрусталь. Молодая зеленая поросль травы, едва пробившись, замерзала, одевалась льдом.

Но днем все оттаивало. Застывшие потоки оживали и своим шумом громко оповещали о весне. А вечером опять наступало затишье: ручьи застывали, переставали шуметь. Выходила луна из-за склона. Чистое небо покрывалось звездами.

Эти тихие часы мы коротали у костра.

Мы объезжали на нартах окрестности лагеря для съемки. Из предгорной рощи кривоствольного березняка олени неожиданно вынесли нас на белые просторы Уральского хребта. Перед нами открылись два океана: голубой — в небе и снежный — на земле. Легкие готовы были захлебнуться от обилия воздуха.

Отдохнувшие в стаде быки вихрем мчались по целине. На меня из-под копыт рогачей летели комья теплого весеннего снега. В постоянном ритме движения мотались их рогатые головы.

Я держал в руках хорей, как заправский оленевод. Но я не бил им оленей, помня поучительные слова мансийского поэта Ювана Шесталова: «Хорей не палка. Это язык оленевода. Оленевод подумает, передаст мысли хорею. Хорей коснется оленя, и тот знает, что хочет человек».