Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Наши новые друзья добывали со дна моря трепанга. Они уходили на промысел рано утром и весь день облавливали прибрежные скалистые участки. Команда катера состояла их трех человек, в воду они ходили по очереди на три часа каждый. Члены этой комплексной бригады — умельцы на все руки: и в воду ходить, и катером управлять, и воздух качать, и в камбузе колдовать.

Наше появление на палубе несколько уплотнило ее населенность, но водолазы приняли нас приветливо, и на месяц команда катера выросла до десяти человек. В первый же день нас решили угостить трепангами. Из утреннего улова отобрали ведро самых лучших «морских огурцов», как называл их капитан Женя.

В Японским море водятся различные голотурии, к коим относятся трепанги, но морским огурцом чаще называют кукумарию — голотурию, способную выпускать щупальца — отростки, похожие на веточки кустов. В дальнейшем мы научились отыскивать и кукумарий, и трепангов, и многие другие морские диковинки.

Трепангов нам на пробу Женя отобрал особенных — крупных и светлых. Он объяснил, что вареный трепанг, а особенно белый, способен восстанавливать силу, повышать физическую активность и вообще трепанг все равно что женьшень, этакое дальневосточное магическое целебное средство. Трепангов варили весь день; кок четыре раза сливал бурый, как кофе, навар и заливал варево свежей водой. Наконец, когда мы уже и думать забыли про обещанное угощение, нас позвали в маленькую каютку на носу катера. Все были в сборе, и дегустация трепанга началась. На сковороде аппетитно шипели темно-коричневые комочки, очень похожие на жареные грибы. Но хрустящие кусочки трепанга оказались упругими, похожими на хрящи. Вкус жареного трепанга, отваренного в четырех водах, можно сравнить одновременно с грибами и консервированными крабами. Еда была вкусной и сытной.

В первые дни мы очень уставали, море буквально отнимало все силы. Но постепенно вошли в ритм и планомерно выполняли задуманную работу. Надо отдать должное и дарам моря: трепанги, гребешки, кальмары, креветки были хорошим подспорьем в нашем меню.

Отыскивая мидиевые банки — скопления моллюсков, мы работали бок о бок с водолазами. Натянув свой неуклюжий гидрокомбинезон и снарядившись на палубе, наши товарищи заключительную операцию облачения в подводные доспехи осуществляли, уже наполовину погрузившись в море. Протопав по палубе бота свинцовыми подошвами ботинок и держась за поручни, они неуклюже спускались по ступеням трапа. В этот момент голова водолаза без шлема торчит из ворота рубахи, окаймленного металлическим обрезиненным фланцем, и кажется непропорционально маленькой по сравнению с массивным туловищем. Если водолаз оступится и упадет в воду, его будет очень трудно вытащить на поверхность. Все грузы, которыми он обвешан, предназначены для уравновешивания выталкивающей силы воздуха в его одежде — герметичном скафандре. Поэтому последний этап — одевание и закрепление металлического шлема — самая ответственная операция. Когда шлем одет и привинчен на горловину, водолаз чувствует себя увереннее. Теперь не страшно и погрузиться. От шлема тянутся на катер шланги — воздушный и телефонный. Снабжение воздухом принудительное, и водолазу остается только спокойно дышать и стравливать лишний воздух из-под шлема. По телефону он может дать команду о добавке или сокращении подачи воздуха, сообщить о своем состоянии, попросить «потравить» шланг, поднять его, водолаза, на борт или сделать еще что-нибудь.

Итак, водолаз в шлеме, ему завинтили окошко иллюминатора, шлепнули ладонью по шлему — сигнал готовности, и он медленно опускается с трапа в морскую воду. Потравив излишки воздуха через клапан, который он нажимает головой, водолаз скрывается под рябью волн.

Мы, аквалангисты, всегда с участием смотрели на длительную операцию снаряжения водолазов. Наш гидрокостюм «Садко-1» позволял одеваться почти самостоятельно. Незначительная помощь товарища — и мы готовы. Акваланг за плечами, воздух подключен, можно нырять с борта. Но войти в воду с трапа удобнее и приятнее. Шлепаешь по нему ластами, вода постепенно обжимает ноги, потом тело, море холодит, сам ты почти ничего не весишь — кувыркайся в толще воды как хочешь. Последняя ступенька трапа; окунув маску в воду, промываешь ее изнутри, чтобы не потело стекло, стравливаешь через полушлем излишки воздуха, которые собрались где-то возле шеи, и отталкиваешься от поручней, уходя в глубину.

Внизу виден водолаз, который выпускает шлейф воздушных пузырьков. Нагнувшись, он отыскивает добычу. Вот медленно, как в кино при замедленной съемке, оторвал одну ногу от каменной площадки, поросшей мелкими водорослями, и, оттолкнувшись второй ногой, скакнул вперед. Если течения у дна нет, водолаз держит в скафандре много воздуха. Общий вес водолаза, скафандра и грузов почти уравновешен этим воздухом, и водолаз может сделать этакий легкий скачок. Но даже при незначительном течении такие манипуляции рискованны: вода потащит неуклюжее существо совсем не туда, куда надо. В этом случае помогают свинцовые подошвы ботинок, нагрудные и заплечные свинцовые бляхи; воздух почти весь стравливается, и тяжесть грузов как бы прижимает ноги к грунту.

Нагнувшись навстречу течению, наш труженик пытается зацепиться ботинками за грунт, скребет его подошвами и медленно продвигается по выбранному пути. В руках у него багор, на груди на специальном крючке висит питомза — плетеная сетка с жесткой горловиной. По мере заполнения ее трепангами водолаз накапливает воздух в скафандре, чтобы уравновесить вес добычи.

Мы ныряем к добытчику, жестикулируем перед его иллюминаторами; он в ответ улыбается, разводит руками: вот, мол, каково его рабочее место — и продолжает свое дело.

Нам держаться в воде легче: мы ведь можем плавать. Ласты — великое дело, и с течением при достаточном опыте можно справиться.

Под водой, как и в любом уголке живой природы — лесу, поле, степи, шумное вторжение человека нарушает естественную гармонию. Все обитатели морского прибрежного каньона, куда мы стремимся вслед за водолазом, реагируют на наш визит примерно так: «Спасайся кто как может!» Рыбы прячутся в щели между камнями и в водорослях, креветки и крабы спешат туда же, гребешки и мидии захлопывают створки; кажется, что даже ежи и звезды замерли, насторожились. Поначалу мы сетовали на то, что место погружений выбрано неудачно, так как встречали только малоподвижных обитателей — звезд, трепангов, мидий да морских ежей. Но пришел день, когда мы научились находить и очень подвижные существа, а некоторые из домоседов оказались на поверку резвыми скакунами.

Погружались мы вдали от берега — до первого мыска метров триста, но под нами была отмель — глубина не более двадцати метров. На подводных каменных холмах — местных возвышенностях — живности оказывалось больше. Здесь более интенсивное освещение и тепла побольше.