Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Кряжева узнавали на улице, здоровались с ним, расспрашивали. Им гордились: наш капитан… В родной город — районный центр — «Чагода» привозит разные грузы для небольшого, но хлопотного хозяйства, где сегодня идет широкая мелиорация земель и скромное в общем-то строительство.

Время торопит, и мы — не без сожаления — отходим от крохотной пристаньки. Тут бы пожить, пораздумать… Еще раз окидываем прощально белокаменную сказку, залитую красноватыми лучами предвечернего солнца. История наша. И защита молодой России.

Озеро сужается, судно идет теперь на запад.

— Сейчас будем спускаться, — говорит Кряжев. — Здесь водораздел, впереди Шекснинская пойма и Волго-Балт.

Последний участок Северо-Двинского водного пути — Топорнинский канал — узок, он глубоко врезан в песчаные холмы. По сторонам за крупным и густым сосняком проглядывают крепи и согры (заболоченные леса водоразделов). Там на веретьях — небольших повышениях — много клюквы, брусники и голубики. Иным выглядит и канал. Вода в нем коричневая, лесного и торфяного настоя. Чтобы волна не разбивала податливые пески на плохо зарастающей выемке, понизу почти всюду устроен частокол из коротышей, между ним и берегом навален хворост. Волна от теплоходов затухает в такой крепи. Просто и хорошо. Чувствуется, что за каналом здесь ухаживают умелые люди.

Топорнинская «лестница» из двух шлюзов просматривается сверху до конца. Как в окошке, в конце просеки видна широкая водная гладь Волго-Балта. По ней густо идут-мелькают суда.

Канал, шлюзы и сам поселок Топорня очень красивы. Это, кажется, самое уютное и здоровое место. Вокруг поселка на белых песках сосновый бор. Чисто, сухо, приятный запах смолки. Дома добротные, рубленые, светлые. Шлюзы тоже срублены из сосновых бревен. И тоже светлые. Вода наливается вровень с берегом. Судно стоит в наполненной камере очень высоко, бортами едва не касается стенок. Ворота шлюзов отсвечивают свежей сосной. Все выглядит несколько старинным, миниатюрным, близким к природе и потому особенно по сердцу.

Водный перекресток Нечерноземья.

Здесь встречаются Северо-Двинский судоходный путь, в который входит вся Северная Двина с Сухоной и Югом, Вычегдой и Пинегой, Сысолой и Вагой, с каналами и озерами общей протяженностью около пяти тысяч километров, и Волго-Балтийский водный путь. Он начинается тоже далеко — от устья Невы, идет через Ладогу до Белоозера, а от Белоозера до Рыбинского водохранилища по каналам, шлюзам, озерам, по Вытегре и Шексне. Длина всей системы Волго-Балта — около трех тысяч километров.

Три да пять — восемь тысяч километров судоходных дорог! В четыре стороны от Топорни. На запад, север, восток и на юг.

Здесь когда-то был штаб Северо-Двинской системы. Здесь живут или бывают некоторые ветераны этого водного пути — И. П. Кандаков, смотритель гидросооружений А. В. Каляшов, такие видные специалисты, как В. Т. Стороженков и А. К. Шилова, немало сделавшие для модернизации и бесперебойной работы всех сооружений, рек и озер.

День и ночь баржи, теплоходы, буксиры… Вверх-вниз по шлюзам. Ускоренное развитие хозяйства в этом регионе ощущается и здесь.

«Чагода» встретилась в Топорне с двумя пассажирскими теплоходами. Они возвращались с туристами из поездки по Волго-Балту. Шли моторные лодки — тоже с путешественниками. Повстречалась красивая, явно семейная парусная яхта. По бортам ее неожиданное имя: «Бес», совсем не подходящее к изящному, белому суденышку в этом былинном месте.

Открылись последние (или первые?) ворота, и наш теплоход разрезал воду широко разлившейся Шексны с плотным ветерком от недалекого Белоозера. Вошли в Волго-Балт.

Иванов Бор — вот он, рукой подать. Это причал с высокими горами песка и щебня, тут карьеры и эстакады Северо-Западного пароходства. К одной из них бедным родственничком причален плавучий кран «194» Сухонского пароходства.

Он и нагрузит «Чагоду».

По радио звучит многоголосие, нервная перебранка. Кряжев слушает, тяжко вздыхает и кладет микрофон. Следует поворот рулей, и наше судно отправляется к другому берегу, где уже стоят две самоходные баржи. В очередь…

Стоим на рейде остаток дня, всю ночь и утро. На кране что-то поломалось, катерок умчался в неведомые места за запасной частью. Команды судов садятся за домино. Ночью в очередь встал и теплоход капитана Мезгирева. Ему кричат по радио: «Будешь загорать пятым!»

Мимо нас в две стороны по Волго-Балту нескончаемо идут большие теплоходы, баржи, широкобедрые «сормовичи». На них лес, тракторы, намытый песок, бетонные панели, железные трубы, горы мешков с нитрофоской, серые холмы суперфосфата навалом. Много пассажирских судов, скоростных «метеоров». Запах сожженного мазута стоит над водой, ветер не успевает утаскивать его в мелколесье.

В середине дня по команде с крана бежим под погрузку, простояв около двадцати часов. И то хорошо! Вскоре трюмы насыпаны, крышки надвинуты. Всего-то два часа работы. Осторожно обходим большую землеройную машину «Днепр» — серый увалень с выгнутой ручкой донного скребка. От его работы, лязга и грохота сострясаются вода, небо и твердь — в очередную баржу летят комья зеленого донного ила и камни. Идет углубление фарватера — обязательная работа на судоходных реках.

Сворачиваем в залив к тихой Топорне. Общий вздох облегчения: в своих владениях…

Так надо понимать довольную улыбку капитана Кряжева и веселое оживление молодой команды. Матросы проворно скребут и моют палубу, запачканную песком при погрузке. Из камбуза доносятся аппетитные запахи позднего ужина.

За пультом стоит Жулитов, но капитан не уходит из рубки; он сидит позади на скамье и провожает глазами уходящие назад сосны. Лес его детства.

— Завтра к вечеру будем в Вологде, — говорит он.

— А потом?

— Наверное, еще раз сюда. Завезем контейнеры на Уфтюгу, это по пути. И возьмем гравий в Ивановом Бору. А потом… Что потом, Андреевич? — Он смотрит в спину Жулитова.

— Был в диспетчерской разговор… будто в Москву за железобетоном. Как раз годовой план закроем. Хорошо бы!

— А там, в диспетчерской, куда ты вхож, ничего не толковали насчет арбузов для Вологды? Из Астрахани?..

— Да уж, если бы… — По лицу помощника расплывается улыбка. Он вздыхает и мечтательно говорит — Арбузы для вологодских пахарей не помешали бы. То-то радости на берегу!..

Кряжев встает, засматривает в открытую фрамугу.

— Бери левей, за поворотом караван. Включи сирену…

За кривизной открываются две баржи. Что-то у них неладно — стоят.

— Нужна помощь? — спрашивает в микрофон Кряжев.

— С правого борта подходите по маленькой, — говорят оттуда. — Сцепка не ладится, прижмите.

Над каналом зависают тихие сумерки. «Чагода» осторожно подходит ко второй барже, капитан перепрыгивает туда, и на палубе начинается оживленный разговор.