Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Мимо нас прошла еще одна баржа. Ее трюмы наполняла зеленоватая доломитовая мука — средство для борьбы с избыточной кислотностью нечерноземных пашен.

— Много такого груза прибавилось? — спрашиваю Конта.

— Более четырехсот тысяч тонн за навигацию. Прежде всего, минеральные удобрения и материалы для известкования почв. Затем строительные материалы, трубы и бетон для дорожных работ. Погрузить в хорошем порту, перевезти все это несложно. А вот разгрузка где-нибудь в Тотьме, Липином Бору просто на берег!.. У нас горько шутят: ноги крепкие, бегать-плавать можем, а руки немощные. Пришвартуемся — и ждем, ждем. Где-то поблизости строят дорогу, жилые дома, фермы. Там ждут эти грузы. Такая цепочка ведет к невыполнению планов мелиорации полей, планов строительства новых поселков.

Грузы для села… Для глубинки.

Десятки тысяч тонн горючего тракторам и машинам в отдаленных районах области. Более двухсот тысяч тонн минеральных удобрений, извести, хозяйственного оборудования. Ежегодно только по малым рекам нужно отправить в глубинные районы пятую часть потребной для области «минералки», две-три тысячи тонн разных сельхозмашин. Услугами пароходства пользуются сельские строители: цемент для предприятий Минсельхозстроя, сборный бетон и дома для Межколхозстроя, битум и гравий, кирпич, шифер, сантехнику — весь этот груз можно увидеть в Вологодском порту. И еще кое-где прямо на чистом берегу Сухоны.

Сегодняшние проблемы земледелия и мелиорации Нечерноземья трудно решить без речного транспорта, особенно значимого для северных областей.

Отводить речному флоту в Европейской части РСФСР и вообще в стране какую-то нижнюю ступеньку среди других средств связи и транспорта грешно и по другой причине. Речной флот — самый дешевый на Русской равнине и за Уралом. Это немаловажное обстоятельство связано в первую очередь с тем, что он, перебрасывая массу грузов и пассажиров, экономно расходует энергию. А ведь экономия энергии обязательна для любого производства в нашей стране. Она предусмотрена одной из долговременных народнохозяйственных программ.

Флот на Сухоне за двадцать последних лет удвоил перевозку грузов, а расход условного топлива за это же время уменьшил примерно в полтора раза. Очень хорошо!

Чтобы перевезти по реке десять тонн груза на сто километров, судовые моторы сжигают всего 29 килограммов горючего. Для перевозки этих десяти тонн на расстояние сто километров самолетом требуется горючего в десятки раз больше. Автомобили сожгут по меньшей мере в шесть раз больше. И даже локомотивы расходуют в полтора-два раза больше топлива, чем речные суда. В сопоставимых, конечно, показателях.

Вот что такое река и теплоходы на ней! Повторим: самый дешевый, экономичный транспорт, если он хорошо организован.

Можно только дивиться да радоваться чудесному дару природы Нечерноземья, способности наших судоходных и малых рек помогать людям в передвижении, в перевозке грузов — тем более крупных, чем обширнее программа развития нашей экономики и культуры.

Каковы же возможности речного флота — уже по всей Русской равнине — взять на себя хотя бы самую трудоемкую — транспортную часть обширного плана мелиорации земель и каково практическое участие Министерства речного флота РСФСР в реализации этого общенародного дела? Возможности речников далеко не использованы на Сухоне и ее притоках. Да и Северо-Западное, Северное, Вятское, Камское пароходства пока что не получают достаточных средств для береговой службы, для ремонтной базы.

А «Чагода» продолжает свой путь на север через озера и каналы. По берегам далеко видны луга, перелески, темные от елок холмы, малые деревни, одинокие церквушки. Тихая вологодская земля.

Кряжев не отходит от пульта управления. Неторопливо рассказывает вот об этих зеленых, обильных водой местах, где луга и леса, озера и реки зажали небольшие клочки пахотной земли, где от одной деревни ничего не осталось, от другой — только те шесть черных хат. А вот пошли и родные его места, где жили отец-мать, за леском выглянула бабушкина деревня Мелихово, чуть далее Суховерхово.

— Тут скоро и Кириллов, — поясняет он потеплевшим голосом. Вдали над каналом возникает красивый железобетонный мост. В две стороны по мосту бегут автомашины. Юрий Сергеевич говорит:

— Шоссе из Вологды на Кириллов. Летом очень оживленное движение. Туристы… Теперь близко.

Что близко — объяснять не надо.

За камышовым озером на лесистом взгорье, как присказка к значительной сказке, стоит красиво вписанная в зелень церковь Покрова, странно-одинокая только потому, что деревня скрыта по ту сторону взгорья. Провожаем ее глазами, а в это время впереди из-за верхушек ольховой рощи вдруг выглянуло разом шесть разновеликих куполов с крестами. Кириллов…

Выглянули и скрылись.

«Чагода» идет по каналу вдоль деревянных домиков окраины, как по улице, выходит в большое, с изрезанными берегами Сиверское озеро, забирает правее, еще правее, обходит мыс. За ним открывается широкий водный простор. Прямо перед собой видим у воды и одновременно в воде Кирилло-Белозерский монастырь.

Сколько о нем ни читай, все равно словами нельзя передать и малой доли обаяния, удивительной сказочной прелести этого белого монастыря-крепости, созданного русскими мастерами в XIV–XV веках, почти пятьсот лет назад. Монастырь надо увидеть в любой, будь он ясным или пасмурным, но только летний день на блюдечке из живой, цвета рыбьей чешуи, сиверской воды и в окружении зелени.

Схимник Кирилл, выходец из московского Симонова монастыря, достаточно много побродив по лесному и озерному Заволочью в поисках уединенного места, вышел на это озеро и, оглядев берега, записал для памяти: «Место зело крано, яко стеной окружено водами». Так было. Так осталось, когда Кирилл стал архимандритом.

Белым уступом сходят монастырские стены к береговой кромке, смотрятся в воду, и, когда озеро тихое, как сегодня, они целиком отражаются в нем вместе с небом, создавая иллюзию двойника, опрокинутого на дно. Из-за стен смиренно вырастают купола на храмах и звонницах, все разные, ни в чем не повторяющиеся, всяк своей формы и давности, выше, ниже, тоньше, обширнее, тогда как весь в целом этот образ — стены, зеленые вязы, храмы, трапезные — сплошное чудо, сказка из камня и зелени на озере, полном и без того волшебными красками севера. Трудно оторвать взгляд, настолько совершенны пропорции зданий, так удачно вознеслось все каменное и живое на пологом бережку диковинного озера, укрытого со всех сторон лесом.

«Чагода» торжественно-тихо прошла по заводи и причалила к деревянному пирсу за монастырем.

Юрий Сергеевич не мог унять своего восторженного, прямо-таки детского умиления, когда мы шли по городу в монастырь. Здесь он рос, бегал, учился, познавал первые радости. Мальчишкой сто раз облазил каждую колокольню, стены, подвалы, тайные проходы. Катался с горки у Каменных сеней с крестом, сиживал рядом с художниками перед Ивановской стеной, бегал по узкой тропе возле Успенского собора. Побывал, конечно, и в Ферапонтове монастыре (где теперь музей фресок Дионисия) над другими двумя далековатыми отсюда озерками, под высокой горкой в густых лесах.