Винсент Эри - Крокодил

— Интересно, пробовал какой-нибудь белый человек грызть сухую палку саго? — спросил Хоири.

— Ну и глупости же ты говоришь! — сказал отец. — Ни кусочка бы не отгрызли. Но даже если бы кто-нибудь из них и сумел отгрызть кусочек, тот острыми краями пропорол бы ему кишки — ведь кишки у них нежные, привыкли к вкусной и мягкой пище. Подожди, пока синабада твоего дяди Аравапе увидит тебя и разрешит тебе войти в дом — тогда ты сам увидишь, как живут белые люди.

Что ни день, то открытие: надо же, мужчина, а стирает одежду! А ведь это дело не для мужчин. Другие мужчины из их селения, если бы увидели, что дядя Аравапе стирает, стали бы его презирать. Дядина жена никогда бы не допустила, чтобы ее муж этим занимался. Все, а особенно родственницы мужа, ее бы тогда просто со света сжили. К счастью, до дома отсюда далеко, дядю Аравапе никто не видит. Но все равно, что это за жизнь? Да, еда и вправду здесь хорошая, хотя большей частью это объедки со стола хозяев. И что из того, что у дяди есть гут крыша над головой? Ведь он живет здесь один, вразлуке со своей женой и детьми. Женщины у него, наверно, есть — вон их сколько, незамужних папуасок с красивыми татуировками, которые начинаются на лице, а кончаются бог знает где. Но дядя скуповат, и никакая татуировка под пупком у женщины не заставит его расстаться с десятью шиллингами, которые он получает за месяц работы.

Дармоедом Хоири быть не хотелось, и он охотно помогал дяде Аравапе по дому. Хозяин и хозяйка знали, что они с отцом приехали к дяде ненадолго, и были совсем не против того, чтобы они пожили некоторое время у своего родственника в домике для слуги, где тот спит. Дел у Хоири все равно не было никаких, так почему не помочь дяде, когда тот работает в хозяйском доме? Хозяйка была очень этим довольна и, когда ее муж был на службе, разговаривала с Хоири очень ласково.

Куча грязного белья становилась с каждым днем все больше и больше. Наступила середина недели, день стирки.

— Помоги мне отнести часть грязного белья в нашу прачечную, — сказал дядя Аравапе. — Надо все выстирать до чоеда, тогда вечером я смогу тебе показать, как гладят.

Постирать надо было очень много. Хоири удивлялся: как быстро и хорошо получается это у дяди!

— Что это такое, дядя Аравапе? Немного похоже на шорты, которые ты носишь под рами.

— Ну, это не совсем шорты, — немного смущенно объяснил дядя Аравапе. — Это то, что носит под платьем хозяйка, — трусики.

— И… ты должен стирать и это? Ну и ну! Наверно, у нее совсем нет стыда: дает стирать мужчине одежду, которую надевает на такое место! А знаешь, я узнал, как ее зовут. На столе лежало письмо, и на нем было написано: миссис Джонс.

— Да, зовут ее так, а мужа ее зовут мистер Джонс. Но мне называть их так они не разрешают, я зову их только таубада и синабада.

— Я заметил, что они называют тебя Аравапе, а их друзья — мальчиком. Какой же ты мальчик? Ведь у тебя уже пятеро детей. А почему ты зовешь хозяев таубадой и синабадой?

— Это слова из языка моту: таубада значит большой мужчина, а синабада — большая женщина. Как-то раз я назвал их мистер Джонс и миссис Джонс, так они чуть было меня не выгнали.

До обеда было еще далеко, можно было вволю нажеваться бетеля. Дядя Аравапе жевал и осторожно, стараясь, чтобы ни капли не попало на пол, сплевывал в жестянку — ее он выбросит потом. Дядя уже начал получать от жевания удовольствие, когда его вдруг позвала хозяйка.

— Ответь ей, Хоири, — если не ответишь, она придет сюда сама.

— Что, миссис Дж…

— Синабада, — поправил его дядя.

— Что, синабада?

— Лучше пойди к ней и узнай, что такое ей нужно, — сказал дядя Аравапе. — Если спросит, где я, скажи, что в маленьком домике.

Вверх ступенька за ступенькой — и вот он уже в большой комнате, но в ней никого нет. Из ванной слышится шум воды.

— Аравапе!

— Это не Аравапе, это я, Хоири.

— Пойди возьми в спальне мое полотенце и принеси мне, — приказала миссис Джонс.

Хоири стало как-то неловко. Нужное полотенце найти удалось не сразу.

— Вот ваше полотенце, синабада.

— Открой дверь и дай его мне.

В голове у него все смешалось. Не послушаться нельзя — ведь она добрая, разрешила И'М с отцом пожить у дяди Аравапе. А что, если вернется вдруг ее муж и увидит Хоири и свою жену вместе в ванной? Как это объяснить, и убедит ли мужа его объяснение? Неужели придется провести жизнь в тюрьме? Даже подумать страшно! Медленно-медленно, с замирающим сердце-м он отворил дверь в ванную и переступил порог. Были видны белые ступни— занавеска кончалась чуть выше; по лодыжкам еще стекала мыльная вода. Будто какая-то волна взметнулась внутри него. Не глядя он протянул полотенце за занавеску.

Внезапно занавеска отодвинулась, и он увидел перед собой мокрую, белую, как очищенный банан, нагую женщину. Зажмуриться или глядеть во все глаза? То короткое мгновенье, пока все это длилось, он не мог оторвать глаз от кружка мокрых черных волос внизу ее живота.

С большим облегчением Хоири вернулся к дяде. Тот по-прежнему жевал свой бетель.

— До чего я рад, что ты здесь, — я хоть могу немного передохнуть. Не знаю, как другие белые женщины, а эта зовет меня каждую минуту, как ребенок, — подай то, сделай это. Зачем она звала сейчас?

— Ей было нужно только полотенце, но мне пришлось отнести его ей в ванную.

— И ты отнес?

— Отнес и увидел ее голой. С тобой она себя когда-нибудь так вела?

— Да, раз или два. Просто не знаешь как быть. С Другими слугами такое случалось тоже. Она, как бы это сказать… в общем, думает, что ты смотреть на нее не будешь.

— Но разве можно так обращаться с мужчинами? Любой посмотрит!

— И все равно — она может делать что хочет, но ты ничего не можешь. Слугам, которые думают как ты, не миновать показывать свое поварское искусство заключенным в Бомане. В Порт-Морсби лучше не показывать, что ты мужчина. Не важно, как было на самом деле, — тебе судья не поверит никогда.

Хоири ничего не мог понять. У них в Мовеаве начинает всегда мужчина, здесь же, видно, наоборот — начинает женщина. Но потом, если будешь вести себя с ней естественно. попадешь в тюрьму. Нет, невозможно понять белых людей!

Некоторое время они молчали.

— И еще я хотел спросить тебя, дядя Аравапе, почему ты так чудно одеваешься — шорты, а сверху рами?

— Так требует закон. Ни одному темнокожему ходить по городу в шортах не разрешается, а слугам особенно. Говорят, что ляжки темнокожих мужчин нравятся белым женщинам, поэтому мы должны закрывать их.

— Ну не глупость ли? А как же тогда ляжки белых женщин? Разве у темнокожих мужчин не твердеет под рами, когда они видят их в тех коротеньких штанах? И белые мужчины, они разве не соблазняют наших женщин?

— Ну, это давно известно. У них есть деньги, есть чем платить нашим женщинам за удовольствие, которое получают. Плохо только, что наших женщин это избаловало, и к ним теперь и не подступишься. Они хотят, чтобы мы им платили столько же, сколько белые мужчины!